Герой не нашего времени. Эпизод II. Дмитрий Полковников
Ненашев с сапёром лишь загадочно улыбались.
Поэтому внешний вид Иволгина мог оценить лишь человек, взглянувший на него со стороны. Желательно, чтобы на него смотрел комбат, способный оценить особый военный лоск Алексея.
Ненашев ещё раз внимательно осмотрел своего замполита. Новая причёска, форма с иголочки. Комбат чуть не закашлялся от резкого запаха одеколона «Шипр». Ох, комиссара точно не пустили бы к товарищу Сталину, который предпочитал «Тройной», как единственный парфюм, не вызывавший у него аллергии. Вместо нагана на поясе «Токарев» Максима, но не в новенькой, а потёртой кобуре. Такие же, переставшие хрустеть ремни, а вместо стандартной армейской финки – ночной трофей Ненашева.
– Ну как? – немного смущаясь, спросил старший политрук. Ему очень хотелось произвести впечатление аккуратного и вместе с тем бывалого командира. Статусную вещь – наручные часы – Алексей надел так, чтобы все заметили: по старой моде, поверх манжета гимнастерки.
– Во! – поднял большой палец комбат и улыбнулся.
Ничего в мире не меняется. В 1941-м всё же было легче экипироваться, чтобы казаться значительным, – нужна лишь большая кобура и клинок подлинней. А ещё – крупный агрегат с часовой стрелкой. Может, Иволгину вдобавок и компас нацепить?
Панов в той жизни носил другие игрушки, причём чем чуднее, тем моднее. Хотя он сейчас полжизни отдал бы за планшет или обычный ноутбук, без любых наворотов и терабайтных попаданческих наборов. Уже стало тяжело нести в голове всю усвоенную информацию.
Иволгин похвале обрадовался. Эх, ему бы ещё медаль или даже орден! С каким вожделением всякий посматривал даже на медаль «ХХ лет РККА»! Пусть и нет рядом ордена Красного Знамени, зато тот, кто её носит, точно воевал за свободу и независимость первого пролетарского отечества.
А пока на груди замполита весело блестели честно заслуженные значки.
Вот угадал бы кто, родившийся после перестройки, куда собрался старший политрук? Влюбился? Ага, сейчас! В Бресте сегодня открывается расширенный пленум обкома партии.
Любое шевеление рядом рассматривалось капитаном с точки зрения полезности или вредности для Красной армии. То, что позволит ей сражаться – хорошо, остальное – плохо. Такая политическая платформа, простая, как два пальца об асфальт. Может, это и позволило убедить Елизарова если не в заговоре, то в саботаже особо крупных размеров.
К партии и комсомолу Ненашев относился с тех же позиций.
В батальоне, если есть что-то, кроме военной дисциплины, сплачивающее людей в единое целое, – то во благо, приветствовал. Жаль, но особой личной выправки у ребят не наблюдалось. Всё, как и всегда, зависело от конкретного человека, а не от наличия красной книжечки в кармане. Уж слишком много, на его взгляд, в тех же комсомольцах случайных и равнодушных людей.
Ненашев не выдержал:
– Может, наконец, разберётся комиссар по своей линии?
Алексей пожал плечами:
– У нас не лучше и не хуже, чем у других. Всё, что можно, он уже делает. Поговорил почти с каждым.