Божьи дела. Семен Злотников
вдруг у меня за спиной.
Я так и застыл, боясь обернуться.
– Хорошо, что явился! – ее удивительный голос звучал искренне, почти с восторгом.
Я молчал и только молил про себя Бога, чтобы все это опять не оказалось сном.
– Ты так быстро бежал от меня, – прошептала она, – что я тебя еле догнала!
Несмотря на одежду, спиной я с волнением ощущал упругость ее девичьего тела.
Тут уместно заметить – чувство невыразимого блаженства переполняло меня.
Я искренне не понимал ее упрека и пытался вспомнить, когда я бежал от нее!
– Дрожишь, как воробышек, милый, – воскликнула она с обидой, – как будто меня боишься.
Должно быть, меня в самом деле бил озноб…
Но то был не страх, а скорее растерянность, ибо я с трудом осознавал происходящее.
Если меня что и пугало, так это – что я обернусь, а ее опять не окажется…
– Не меня тебе надо бояться, любимый! – прошелестела она.
– Но кого же? – мне подумалось вслух.
– Узнаешь еще! – рассмеялась проказница и прильнула ко мне, словно желая слиться в одно.
Я даже не поинтересовался, куда она меня зовет.
О, я готов был за нею последовать – без колебаний, немедленно, хоть на край света!..
– Хочу тебя видеть! – закричал я, схватил ее за руку, чтобы не ускользнула, и обернулся уже наконец – и с ужасом и разочарованием обнаружил возле себя вчерашнего гиганта-монаха, просителя автографа.
Я настолько не ожидал встречи с ним, что невольно отпрянул и закричал:
– Что вы тут делаете?!
– Я тут живу! – изумился монах и даже потянулся ко мне рукой, желая успокоить.
– Почему вы меня преследуете? – повторил я вопрос, прямо глядя ему в глаза и не снижая тона.
– Но я же сказал, что живу тут! – монах в подтверждение дважды истово перекрестился.
– Не морочьте мне голову, вы! – прошептал я, медленно отступая и стискивая кулаки, как для удара.
– Не буду, не буду, Лев Константинович, не буду! – запричитал он, часто и как будто испуганно моргая белесыми ресницами. – Просто вы тут, я увидел, стояли…
– И что? – перебил я. – И что?!
– Я подумал…
– И что?! – закричал я, уже не сдерживаясь.
– Такой писатель, подумал, стоит… – повысил он голос, при этом попятившись.
Тут, должен признаться, его комплимент вконец лишил меня равновесия.
Сами собой опять напряглись мышцы рук и с новой силой сжались кулаки.
– Вот этого только, пожалуйста, не надо! – произнес я, угрожающе подступая к моему преследователю в рясе.
– Вот этого точно не будет! – пообещал монах.
– И оставьте свое колдовство, – неожиданно вежливо попросил я, медленно поводя указательным пальцем у него перед глазами.
– Во имя спасения души, уважаемый Лев Константинович… – пятясь, монах театрально крестился и причитал. – Только во имя ее, так сказать…
– Вам не надо меня спасать! – оборвал я его.
– Не спасать? –