Нежный бар. История взросления, преодоления и любви. Дж. Р. Мёрингер
кивнул, как будто больше ни на что не был способен. Он забрался в машину и уселся на пассажирское место.
– Матерь Божья, – воскликнул он, откидываясь на спинку, – что за дрянь я пил вчера?
– Свою обычную, – ответил дядя Чарли.
Он поглядел в зеркало заднего вида и снова сильно удивился, заметив меня.
– О, – спохватился дядя Чарли, – Кольт, познакомься с моим племянником. Он сегодня едет с нами.
Кольт обернулся и поглядел на меня через спинку сиденья.
Очень скоро «Кадиллак» был набит под завязку полтонной мужчин. Я думал, мы едем на пляж, но с таким количеством мышц впору было грабить банки. Дядя Чарли формально представлял меня каждому из них. Приятно познакомиться, парень, сказал Джоуи Ди, гигант с клоком ярко-рыжих волос на макушке круглой, похожей на губку, веснушчатой головы, к которой под причудливыми углами лепились остальные детали, вроде глаз и ушей. Создавалось ощущение, что его смастерили из запчастей от разных кукол – этакого Франкенштейна с улицы Сезам с головой Гровера, лицом Оскара и торсом Большой Птицы. Как Кольт, он был лет на десять младше дяди Чарли и обращался к нему с почтением, как к старшему брату. Несмотря на гигантские размеры и размах плеч, Джоуи Ди обладал маниакальной энергией, присущей коротышкам. Он постоянно ерзал, размахивал руками и выпаливал фразы целиком, словно чихая: «Наокеанесегодняволны!» Целился он этими чихами куда-то себе в нагрудный карман, к которому обращался так часто, что я начал думать, будто у него там сидит ручная мышь.
Следующим я познакомился с Бобо, возраст которого не поддавался определению, поэтому я решил, что ему, примерно как моему дяде, немного за тридцать. Бобо был самым красивым из этой компании, с серферской выгоревшей золотистой шевелюрой и крепкими бицепсами, распиравшими рукава рубашки, но у меня сложилось впечатление, что он выглядел бы еще лучше, выспись хоть раз по-настоящему. От него исходил запах вчерашнего виски, который мне даже нравился, хоть Бобо и попытался замаскировать его, вылив на себя полфлакона лосьона после бритья. Если Кольт и Джоуи Ди слушались моего дядю Чарли, то Бобо слушался только своего компаньона, Уилбура, черного пса с презрительным взглядом большущих глаз.
Я слушал их разговоры, крутя головой из стороны в сторону, словно наблюдал сразу за четырьмя партиями в теннис. Потихоньку я начал соображать, что они все работают в «Диккенсе» – барменами, поварами, официантами, – и что Стив – их босс. Они обожали Стива. Говорили о нем не как подчиненные, а как апостолы. Я не всегда понимал, что именно они имеют в виду, потому что они использовали разные прозвища: Стив, например, был Шефом, Рио и Фейнблаттом. У каждого из парней имелась кличка, придуманная Стивом, а у дяди Чарли даже две – Чэс и Гусь. Через десять минут я уже запутался в них, и у меня начало складываться ощущение, что в машине вместо четверых едет человек двадцать. Путаница усиливалась от того, что в рассказах упоминались посетители, заходившие в «Диккенс» прошлой ночью, вроде Жженого, Кувалды или Стрелка, Жмыха, Танка и Твоюжмать.
– Кто такой