Жаль, что дважды не живут. Непростая история терского казачества. Владимир Коломиец
установки. Это уже природа, устройство, имманентное свойство, так сказать.
И чем больше человек за жизнь испытал всего – т. е. перечувствовал разного, сильного, всякого, – тем полнее была, субъективно, его жизнь. Вот к этому он и стремится.
Говорят, что зрелость – это возраст с 30 до 45 лет. Врачи отмечают: после 30 замедляется нервная реакция, уменьшается скорость сокращения и выносливость мышц, понижаются обменные процессы (это знают спортсмены). После 45 начинает уменьшаться рост за счёт межпозвонковых хрящей, ослабевает зрение, набирает ход атрофия и перерождение тканей, ослабевают функции органов и т. д. Человеку кажется, что по части мышления он ещё ого-го, но озарений больше нет и интеллектуальная выносливость уже не та. Хотя, конечно, есть исключения, но всё же.
Шекспир написал всё лучшее с 31 до 37 лет – от «Ромео и Джульетты» до «Гамлета», Дюма написал «Трёх мушкетёров» в 42, Толстой «Войну и мир» – с 35 до 40, Шопенгауэр завершил «Мир как воля и представление» в 32, Ницше написал всё до 45, Спиноза в 45 умер.
Французскую революцию делали 30–40-летние люди. Наполеон был владыкой Франции и Европы с 30 до 46 лет.
Но почему во многих странах высшие должности разрешено занимать после 30 или даже 35 лет? А в древнем римском сенате возрастной ценз был определён выше 40 лет? Ясно: опыт, благоразумие, взвешенность. А когда речь идёт о судьбах страны, требуется максимум рассудка при минимуме эмоций – это гарантирует разумность и стабильность.
Марк Алданов (1876–1957), покинувший Россию после Великой Октябрьской революции и написавший в 1926 г. роман «Святая Елена, маленький остров», сообщает нам следующее.
«Итальянский маркиз, флорентиец, проездом из Бразилии остановился на острове Св. Елены и попросил гофмаршала Бетрана представить его императору Наполеону (после свержения сосланного на остров святой Елены). Наполеон его принял и у них состоялся разговор.
После небольшой вступительной беседы Наполеон перешёл на политические темы и вскользь заговорил об Александре I. Рассказал, к слову, как в 1807 г. царь просил его пожаловать высокую награду генералу Беннигсену, а он отказался наградить русского главнокомандующего, ибо ему противно, что сын просит награды для убийцы своего отца. Описал, как Александр изменился в лице, поняв из прозрачного намёка причину отказа…
Сказал, что Россия рано или поздно потеряет Польшу, что она вряд ли удержит Финляндию и никогда не получит Константинополь. Сказал, что все другие завоевания царей не стоят ломаного гроша и что даже сама Россия рано или поздно пойдёт к чёрту по вине какого-нибудь сумасшедшего деспота.
Позже, в разговоре с придворными, зашёл разговор: можно ли было предотвратить французскую революцию?
– Трудно было, очень трудно, – ответил после некоторого молчания Наполеон, – следовало убить вожаков и дать народу часть того, что они ему обещали… Революция – грязный навоз, на котором вырастает пышное растение. Я овладел революцией, потому что я её понял. Я взял из неё всё, что было в ней ценного, и