Его единственная. Виктория Волкова
ел жареную картошку? – строго посмотрела на ребенка Юля. – Ты же знаешь, что тебе нельзя…
– Мамочка, ну, она такая вкусная. Я не смог отказаться… А дядя тезка не знал. Ты его не ругай, пожалуйста.
– Я никого не ругаю, – строго заметила Юля. – Просто кто-то опять будет пить мотилиум.
– Ладно, – натужно вздохнул Димулька. – Выпью. Оно того стоило…
– Пока ты умывалась, – заметил Блинников, протягивая ей чистую вилку, – пришло сообщение от Кирсанова. До вокзала поезд остановить не получится. Слишком многим придется объяснять причину. Но в Ростове живет один человек. Он нас и заберет с перрона. Сергей Юрьевич с ним уже связался. Мужик креативный. Обещает встретить с оркестром…
– Вот нам только музыкального сопровождения не хватало, – усмехнулась Юлия и принялась есть. Крепс даже залюбовался. В отличие от других дамочек, Юлька не гоняла лист салата по тарелке. Ела быстро и аккуратно. Потом вымыла судок и вилку.
– Спасибо большое, товарищ полковник, – улыбнулась она. – Очень вкусно. Так Алене и передайте.
– Обязательно, – кивнул Блинников и неожиданно почувствовал легкую досаду.
«Она все про меня знает. Про звание, про Алену. И сказала так равнодушно-весело…»
Он бросил внимательный взгляд на худенькую невысокую женщину. Элегантную и совершенно уверенную в себе. И внезапно понял, что та девчонка с черными космами и ободранными коленками, которую он под ручку вел через кладбище в Никифоровке, а потом промывал перекисью раны, заливая пенящуюся жидкость на рваные колготки, не имеет ничего общего с красивой и ухоженной гламуркой. Нет, естественно, это была та же Юля Фомина, теперь уже Яныч. Холеная блондинка, знающая себе и другим цену. Подтянутая и волевая женщина. И любому человеку та девица в хламиде, что следила за генералом вместе с такими же журналюшками, как и она сама, показалась бы дальней родственницей теперешней Юли со странной фамилией Яныч. Блинников засмотрелся на волосы, собранные в почти идеальную дульку, и поймал себя на мысли, что хочет выдернуть из Юлькиной прически дурацкие шпильки. Огладить послушные длинные локоны и намотать на палец тонкую прядку.
«Вот тебя занесло, Крепс, – почудился Диме знакомый рык Бека. – О деле думай, пацан. Запрыгнуть к Юленьке в койку еще успеешь. Тут главное живыми и невредимыми попасть в теплые объятия Бессараба!»
Блинников вздрогнул, будто очнулся. Посмотрел на сына, таскающего машинку по краю стола, быстро скосил глаза на Юльку, копошившуюся в сумке. Глянул на бедро, обтянутое тугими джинсами, украдкой облапил взглядом такую же высокую, как и раньше, грудь.
«Только вот прежняя Юля Фомина пряталась за широкими балахонами, а эта носит одежду по фигуре, – самому себе заметил Блинников. – Психологи считают, что вот такая смена имиджа связана с большой переменой в жизни, – подумал было Крепс и оборвал себя, будто глупого первогодка. – Психолог хренов, тебе какое дело до ее имиджа?»
Он