Одержимый тобой. Валентина Кострова
кто? – беспардонно прерываю монолог заместителя, следя за формальным обменом любезностями. Денис одобрительно кивает головой, хлопает молокососа по плечу и вкладывает руку своей дочери в руки неоперившемуся юнцу. У меня жгучее желание переломать Щербакову конечности, чтобы никогда-никогда никому, кроме меня, не позволял прикасаться к своей принцессе.
– Это Щербаков, – гундосят рядом, сильнее стискиваю ножку бокала с выдохшимся шампанским. – А это сын Макарова, Захар, недавно вернулся из Лондона. Перспективный молодой человек, кажется, будущий зять Дениса. – Тонкая ножка фальшивого хрусталя переламывается в моих руках. Вышколенный официант осторожно забирает осколки, вокруг меня гробовая тишина на фоне ненавязчивой музыки живого оркестра. Взять себя в руки! – командую самому себе.
– Вот как! Не слышал об этой новости. – Заставляю себя приподнять уголки губ, посмотреть на собеседника спокойным взглядом. О том, что творится у меня внутри, ни одна душа в этом зале даже не догадывается. Как и о том, каких титанических усилий мне стоит держать себя в узде, не рвануть в сторону худенькой блондинки, не закинуть ее на плечо в лучших традициях своего народа и не скрыться в вечерней мгле.
Час. Даю себе час продержаться, убедиться в том, что Щербаков не собирается отдавать на пробу свою дочь недорослю, который только и знает, что заглядывать в ее неглубокое декольте. Моя девочка смеется, кокетливо поправляет прядь, выбившуюся из прически, крутит бокал в своих тоненьких пальчиках. Каждый раз, когда вижу ее в реальности, поражаюсь, насколько она хрупка, изящна. Ее обнять страшно, ненароком ведь можно и сломать. Статуэтка из тонкого фарфора, расписанная искусными мастерами вручную. Сердце сжимается, когда гляжу на аристократические запястья. Черный шелк еще больше подчеркивает ее бледную кожу. Она совсем не похожа на своего отца. Тонкие черты лица, изящная фигурка, прямые белые волосы, ярко-голубые глаза и чуть пухлые губы – наследство от покойной жены Щербакова. Люди рассказывали, что Денис в буквальном смысле носил жену на руках до самой смерти, теперь вот оберегает, опекает единственную дочь, как чудовище – свой аленький цветочек.
Громкий смех заставляет почтенную публику на время замолчать и повернуться в сторону молодежи, которая откровенно веселится. Напоминают котят и щенят, цыплят и утят. У каждого своя шерстка, оперение. Моя девочка даже среди сверстников выделяется. Лебедь.
Одна рыжая толстушка хватает дочку Щербакова и тащит под арку. Я напрягаюсь и не спеша направляюсь к девушкам. Что-то задумала рыжеволосая, судя по лицу моей малышки, она смущена и не совсем согласна с подружкой, или кто она там ей.
– Дамы и господа, мы рады вас приветствовать на ежегодном вечере, где вы активно делитесь своим богатством с различными фондами. – Зал сдержанно смеется в ответ на речь рыжей толстушки. – Я знаю, что все лоты давно разыграны и куплены, без них бы и вечер не состоялся, – приятно улыбается, кокетливые ямочки на щеках умиляют.
– Все