Долг ведьмы. Альбина Рафаиловна Шагапова
звонкий Полькин голосок.
Нервно сигналит соседская машина под окном, плачет за стеной чей-то ребёнок, по асфальту стучат мелкие частые дождевые капли, в открытую форточку влажно и терпко дышит осень. Остывает ужин. Свечки на именинном пироге стыдливо ёжатся и оплывают. Языки пламени дрожат на тонких фитилях, дрожу и я от нетерпения и страха. А вдруг она не придёт, вдруг свой день рождения решит отпраздновать в кругу друзей? Да-да, тех самых, самых лучших, самых дорогих друзей, которые гораздо важнее, интереснее, прогрессивнее меня. Вдруг не захочет сидеть дома, как лохушка, пришпиленная к моей, воняющей щами и котлетами юбке?
Она возвращается, когда стрелки часов переваливают за полночь, а я уже начинаю покачиваться на волнах дремоты.
Ох, не так я хотела встретить свою неугомонную, взбалмошную сестрицу, не так. Чёрт! Ну почему у меня всё шиворот на выворот? Почему не как у людей? Заспанная, в застиранном домашнем халате, выхожу к ней на встречу, и тут же ловлю полный брезгливости и раздражения взгляд.
– Ты голодная? А я пирог с яблоками испекла, – говорю и, тут же ругаю себя за жалкие просительный нотки, за унизительную дрожь в голосе. И Полька эту дрожь улавливает, чует мой страх, мою неуверенность.
– Мы с девками в кафешке пожрали, – выплёвывает девчонка, снимая ботинки и швыряя их в угол. Во все стороны разлетаются мелкие брызги грязи, и убирать эту грязь придётся, разумеется, мне. Мы не так богаты, а вернее сказать, вовсе не богаты, чтобы иметь в хозяйстве швабру, с выбитыми на ней золотыми буквами «МУП».
От сестры стойко и густо несёт алкоголем, а на щеках пылает пьяный румянец. До зуда в ладонях хочется оттаскать её за обесцвеченные патлы, наорать, отхлестать по щекам, стирая с губ наглую, вызывающую, улыбку превосходства. Однако, я стою перед ней молча, карябая заусенец на большом пальце, страшась спровоцировать вспышку её гнева, мучительно, в который раз ломая голову над тем, когда, с какой минуты мы с Полькой стали чужими друг другу.
Повесив мокрую куртку на крючок, сестра направляется в ванную, я следую за ней, пытаясь уловить в жёстких, холодных, словно две льдинки, глазах хоть толику тепла, снисхождения ко мне. Хоть малую долю радости возвращения домой. Но дверь закрывается перед самым моим носом. Шумит вода, бьющаяся о железные стенки ванны. Сестра пьяно вопит какую-то фривольную песенку, демонстрируя свою независимость и пренебрежение ко мне. С тоской окидываю убогие выцветшие обои прихожей, жёлтые, в ржавых потёках потолки. Полька, наверняка, всё это ненавидит, считает меня рохлей и тряпкой, раз не могу найти жильё получше, мечтает о более богатой и красивой жизни, в которой на ужин креветки или какие-нибудь кальмары, а не опостылевшие пустые макароны, на плечах шуба из горностая, а не видавший виды потёртый пуховик, и мупы, на каждой полке, умные, никогда не устающие, так здорово облегчающие скучный домашний труд.
Какой же промозглой, неуютной и серой выдалась эта осень. В нынешнем году не было ни золотых солнечных деньков,