Лейла. Навстречу переменам. Катерина Цвик
меня до приемлемого уровня за то время, что осталось до прибытия в университетскую школу.
– А что бы это изменило? – спросила, уткнувшись носом в подушку и готовясь к массажу.
– Ну не знаю. Возможно, ты бы согласилась принять мое предложение об убежище.
Я на это лишь фыркнула.
– Неужели ты думал, что первые же трудности заставят меня отказаться от намеченного пути?
– Конечно, нет. Ты у меня не из того теста, – в голосе отца проскользнула улыбка и грусть. – Просто мне как отцу хочется защитить тебя от всех невзгод, но обстоятельства складываются так, что делают это желание невозможным, и это не может меня не расстраивать.
– Все будет хорошо, – уже привычно проговорила я.
Отец на это лишь фыркнул и, разминая мне плечи, перевел разговор в другое русло:
– Сегодня будет шторм.
– А? – то ли спросила, тол ли простонал я.
– Разве ты не заметила, как усилился ветер? Да и горизонт заметно потемнел…
Заметила ли я? Да в последние часы единственным моим желанием было доковылять до каюты и плюхнуться на койку! Но гордость не позволяла, и я усиленно бодрилась.
– …Понятно, – так и не дождавшись от меня ответа, хмыкнул отец. – В любом случае, если не хочешь всю ночь беспорядочно кататься по каюте, советую пристегнуться к койке ремнями.
– А?
– Ладно, болезная, засыпай, я сам тебя пристегну. Только ночью, если что, не пугайся и на палубу не выходи – смоет. И ничего не бойся. Этот корабль пережил уже немало бурь. Переживет и эту.
От последнего замечания мне стало неспокойно, но сон быстро принял меня в свои объятия, не давая по-настоящему задуматься об опасности.
Спала я, правда, недолго.
Как и предсказывал отец, начался шторм. Рядом на соседних койках уже лежали пристегнувшиеся Ромич и профессор. Кают на корабле было всего две: капитанская и для возможных пассажиров – все-таки это обычное торговое судно. Матросы крепили свои гамаки в трюме.
Проснулась я от сильной качки, но очень скоро поняла, что она была лишь предвестником того, как начало болтать корабль уже через полчаса. Будь мой вестибулярный аппарат слабее, меня бы стошнило, а так мутило, но общий ужас ситуации скрадывал это ощущение.
Не знаю, сколько длилась вся эта вакханалия, но в какой-то момент корабль особенно сильно шатнуло, после чего последовало ощущение свободного падения. К этому моменту я даже молиться перестала – выдохлась. Вцепилась в койку и завизжала так, что самой чуть уши не заложило. Удар о воду заставил зубы клацнуть с такой силой, что лишь по счастливой случайности я не откусила себе язык. Корабль затрещал так, что показалось, развалится надвое и пойдет ко дну. Сердце колотилось в висках, ужас сковал тело, мгновения пролетали за мгновениями, но ничего больше не происходило, кроме качки, конечно, к которой я уже успела притерпеться.
Повернув голову, увидела дикие глаза Ромича, койка которого была