Давно пора. Юрий Андреевич Хользов
не правда, я знаю.
– Это правда. И вот тебе еще одна: я больше не хочу тебя видеть. Уходи и не возвращайся.
Она плакала, а я радовался. Теперь у нее все будет хорошо, без сдерживающего фактора в виде больной любви ко мне.
Она больше не смотрела на меня, неловко перебирая руками, доползла до края кровати, спустилась и пошла в прихожую. Она одевалась, чтобы уйти навсегда, а я стоял и даже не дышал. Это старый трюк. Не дыши, чтобы не сорваться. Вегетативная система организма – та еще приколюха. Начнет поступать кислород в кровь – она заработает, но пока ты не дышишь, твой организм думает только о том, что ему надо дышать, и ты можешь стоять с каменным лицом, даже если очень грустно и больно. Я стоял с виду расслаблено, не поворачиваясь, экономя оставшийся в легких воздух. Все же немного было грустно, но это лишь обыкновенная жалость к себе. Жалость на тему того, что больше никто ко мне не завалится без приглашения с бутылкой вина.
Замок наконец щелкнул, дверь открылась, я услышал топот каблуков по коридору. Все.
Я постоял еще полминуты, чтобы лифт точно приехал, она точно в него зашла и поехала вниз. Затем вдохнул и началось. Это была истерика. Я смеялся, но иногда сквозб смех прорывались предательские всхлипывания. Как же погано это – поступать правильно, не думая о своей выгоде.
Я что, тебе совсем не нравлюсь?
– Очаровательно. Ты не только имбецил, но еще и мразь.
Я подскочил как ужаленный, согнул ноги в коленях, руки отвел назад, готовый ко всему. Но никого не было.
Вообще. Я в своей квартире, руки вспотели, но я был один. А вот голос был смутно знаком.
– Ага-ага, знаком. Не сон то был, идиот. Не сон.
– Кто здесь? – спросил я в лучших традициях плохих ужастиков, озираясь по сторонам.
– Ксунауфейн, идиот.
Я расслабился, отер лицо, пошел в спальню за вещами и сигаретами.
– Ой да можешь не одеваться, все что нужно я уже увидела. Замечательный член, кстати.
– Завались.
– Бу-бу-бу, злой полицейский, аха-ха.
Представляете, насколько это крипово – слышать заливистый женский смех в голове? Голоса еще ладно, это в норме шизофрении, но вот смех… Брр.
– Знаешь, я передумала. Ты правильно поступил. Если бы пропал просто так – она бы тебя очень долго искала, подняла всех, и никогда бы не вышла замуж больше. А так все будет хорошо. Решит, что ты снова сменил город, пару лет погрустит, а потом ты сотрешься с памяти, и все у нее будет плохо. Но не так плохо, как с тобой, аха-ха.
– Радует, что хоть в чем-то я прав.
– Не звизди, Маркуша, тебе вообще не нравится быть правым, но прав ты почти всегда. Всегда правый имбецил, аха-ха.
– Весело тебе?
– Конечно, ведь мой насильник скоро умрет, чудесное настроение! Я вся – предвкушение!
– Ой да не буду я тебя насиловать, теперь не интересно.
– Я что, тебе совсем не нравлюсь? – пролепетала она обиженным голосом третьеклассницы.
А потом снова расхохоталась. Черт, когда же та гадость меня отпустит? Оделся, прикурил, пошел на кухню.
Будем