Дикое поле. Василий Веденеев
К ногам бросили стоптанные туфли без каблуков. Привели в каморку и поставили перед девушкой чашку с остро пахнувшей похлебкой.
– Ешь! – приказала одна из старух.
Настя отвернулась, молча глядя в стену, покрытую сеткой мелких трещин. Убежать бы, да как? Дом теперь далеко, за Диким полем, а здесь вокруг чужие, враждебные люди иной веры.
О чем-то тихо посовещавшись, старухи вышли. Осталась одна из них. Подойдя ближе, она присела рядом с девушкой и тихо сказала:
– Ешь! Нельзя надежда терять! Тоска будет, плоха будет. Ешь! Не ты первый здесь. Слабый будешь, умирать будешь. Жить надо!
– Зачем? Зачем жить? – простонала полонянка.
– Э-э, Аллах милостив, – прошамкала старуха, мешая русские и татарские слова, забормотала: – Кто знает, что записано в Книге Судеб? Ты молодая, красивая. И гяурки принимают истинную веру, становятся матерями султанов, повелителей мира, живут в ханском гареме… И выкупают, бывает, полон. И шайтан-урусы отбивают. Все бывает!
Как ни странно, ее бормотание подействовало на Анастасию успокаивающе, и девушка взяла чашку, припала к ней губами. Наблюдавшая за ней старуха удовлетворенно усмехнулась: сколько она уже видела таких! Главное – отвлечь, не дать уйти в себя, отвести мысли о смерти. Завтра девку продадут, она должна быть до того часа живой и здоровой, а потом все в руке Аллаха. Дальнейшее старуху уже не интересовало: важно дождаться утра.
Свернувшись клубочком на коврике, Настя незаметно задремала. Во сне она видела себя счастливой и свободной, но, пробудившись, вновь очутилась в темной каморке с маленьким узким окном. У дверей, как нахохлившаяся птица, сидела закутанная в темное старуха. Послышались тяжелые шаги. Дверь распахнулась, и появился пожилой татарин.
– Пошли, – приказал он.
Старуха поднялась, схватила Анастасию за руку и потащила во двор. Там в тени деревьев был расстелен ковер, на котором, поджав ноги, сидел Буга. Напротив него устроились двое: лысый татарин в желто-зеленом полосатом халате и седобородый толстяк в чалме. Поставив пленницу перед ними, старуха отступила на шаг и молча застыла, ожидая приказаний.
– Вот, смотрите, – показал на девушку Буга. – Девка редкой красоты. Сильная, здоровая. За такой товар я прошу совсем не дорого, Аллах свидетель. Хотела бежать, едва поймали. Муса из моей сотни побежал коня поглядеть[6], так она его зарубила топором и ускакала в степь. Смотрите, смотрите, уважаемый Кесе-сермед и Хассим бен-Нафи!
Буга льстиво улыбнулся сначала лысому татарину, потом обернулся к седобородому толстяку, важно сложившему руки на животе.
– Якши, якши, – согласно кивнул лысый Кесе. – Но ты хочешь много, слишком много. Пусть снимет халат, мы посмотрим, не кривой ли у нее бок? И не хочешь ли ты подсунуть нам хромую?
– Я? – возмущенно поднял руки Буга. – Сними халат!
Анастасия, понимавшая татарский, рванулась, но ей вывернули руки, а старуха привычно сдернула с пленницы одежду, обнажив девичье тело.
– Смотрите! –
У татар – сбегать по нужде.