В краю лесов. Томас Гарди
прочим сообщила:
– А хозяйка-то Хинток-хауса нас покидает. Говорят, завтра поутру отправляется в дальние края на всю зиму. А у меня в горле так и хрипит: разрази меня гром, если мне не хочется побежать за ней следом.
Когда старуха вышла из комнаты, Мелбери с горечью сказал:
– Выходит дело, дружбе вашей конец. Теперь нечего и мечтать, что она тебя повезет с собой: не придется тебе описывать ее путешествия.
Грейс промолчала.
– Что ни говори, – сердито продолжил Мелбери, – а во всем виноват Уинтерборн со своей дурацкой затеей. Так вот, слушай меня – обещай, что не будешь с ним видеться без моего ведома.
– Я и так с ним не вижусь.
– Вот и отлично. А то мне вся эта история совсем не нравится. Обижать я его не хочу, но твое благо мне дороже, так-то. Да сама смекни: разве такой девушке, как ты, воспитанной, деликатной, пристало жить с неотесанным фермером.
Грейс вздохнула, и в этом вздохе слышалось одновременно и сочувствие к Джайлсу, и покорность непостижимой воле обстоятельств.
В это самое время за воротами напротив дома Мелбери старший Тимоти Тенге, встретив на дороге Кридла, вел с ним разговор о том же злополучном Уинтерборне.
Справляясь у Кридла, не слышно ли чего новенького, пильщик выражал лицом попеременно то радость в предвкушении новостей, то озабоченность в ожидании неприятностей, которыми эти новости были чреваты.
– Бедняга Марти Саут и так одна как перст, да еще вот-вот лишится отца. Ведь совсем было оправился старик, а теперь, говорят, опять худо, кожа да кости… А что ты думаешь, сосед Кридл, если старик отправится к праотцам, не навредит ли это твоему хозяину Уинтерборну?
– Что я, пророк израильский, – ответствовал Кридл. – А если правду сказать, так еще как навредит. Я еще вчера своим худым умишком раскинул, и так прикидывал, и эдак. И я тебе вот что скажу – все дома мистера Уинтерборна висят на волоске: помрет Саут, и все дома без никакого перейдут к ней в ручки, в Хинток-хаус. Я ему говорил, да только все слова на ветер.
Глава 13
Кридл говорил правду. Жизнь – хрупкая жизнь одного человека, – законом назначенная отмерять срок аренды, держалась сейчас на волоске, а вместе с ней – будущее Джайлса Уинтерборна. Домишко Саутов, его собственный дом и арендованные еще его отцом полдюжины домов, принадлежавших различным семьям на протяжении последней сотни лет, – все они должны были с кончиной старика слиться в одном обширном владении.
И подумать только: всего каких-нибудь два месяца назад на пятидесятипятилетнего отца Марти, суетливого и беспокойного, никто не обращал внимания, жизнь его была далека от злобы дня, волновавшей соседей, и обещала продлиться еще по меньшей мере четверть века.
Утром следующего дня Джайлс Уинтерборн бродил по своему саду, размышляя о горьких превратностях судьбы. Странное чувство не отпускало его: ему казалось, что дорожки сада, грядки с капустой, яблони, дом, винный подвал, давильня, конюшни, флюгер – все бежит от него куда-то