Воспоминание о дожде. Елена Яблонская
ответить этому самовлюблённому барану, чтобы он не воображал, что я тоже готова… Да, я развелась, хотя мой Юрик не заводил ни четырёх, ни даже двух жён, как этот Павел, просто наша семья не выдержала испытания перестройкой. Нет, это не подойдёт, Павел и так смотрит сочувственно, понимающе… Алька бы наврала с три короба, не зря же наша Курослеповка – известный научный центр. Итак, мой муж – учёный с мировым именем, очень прилично зарабатывает, нет, не здесь, конечно. Он всё время за границей. Тогда почему я давлюсь в очереди на маршрутку? А мы не покупаем машину. Зачем? Я ведь тоже всё время с мужем за границей. Сейчас вот приехала, надо продлить визу… Куда? В Америку! Как раз еду из посольства. Конечно, продлили…
Вот хорошая мысль, это может выйти правдоподобно. Я была в американском посольстве лет десять назад, до дефолта ещё. Лариска уехала в Штаты со вторым мужем, пригласила в гости. Я не очень туда рвалась: Юрик никак не защитится, сын в седьмом классе, по русскому двойка… Но Ларка настаивала. Мы долго ждали открытия, потом нас по очереди запускали на собеседование в комнату с кабинками такими, как стойла. Я попала в стойло к лысому, бородатому и очкастому, необыкновенно похожему на политолога Дмитрия Саймса. И акцент точно такой же! Потом думала, может, это Саймс и был? Я всё честно рассказала: недели на две, к подруге, учились вместе, они с мужем в университете работают, все расходы берут на себя…
– А вы сколько зарабатываете?
– Мало, конечно, как все научные сотрудники сейчас, но на билет хватит, я соросовский грант получила, да и подруга всё оплатит.
«Саймс» заявил, что не может дать мне визу:
– А вдруг вы устроитесь горничной в гостиницу за тысячу долларов и останетесь в Штатах навсегда?
– Да какой горничной! – возмутилась я. – Я кандидат наук, учёный с мировым именем, мне журналы за статьи должны… Наконец, у меня здесь муж и сын остаются!
– Все так говорят, а потом работают горничными, – дружелюбно сказал «Саймс». – Я-то вам верю, но поймите, я просто не имею права дать визу человеку с таким уровнем доходов.
Тогда как раз разгорелся телевизионный скандал: американцы выдворяли Мишку Япончика. Я злорадствовала: вот у кого достойный уровень доходов, вот и получите! Впрочем, им что? Выдворили Мишку, да и дело с концом. Он потом интервью давал: оказывается, он вовсе и не бандит, а честный, милый такой, интеллигентный… Лариске я написала, что глубоко оскорблена страной, гражданства которой она доискивалась: и не зови, не приеду, «уж лучше вы к нам…»
За этими воспоминаниями я и не заметила, как подъехали к Чукановской. Автобус останавливается, хотя никто не выходит, всем до Курослеповки или в Сосновку. Сколько раз, прижавшись виском к обледенелому или залитому дождём стеклу, я проваливалась в тяжёлый сон, а здесь, когда автобус трогался, вдруг выныривала, начинала кричать и рваться: «Что, Курослеповка?! Я выхожу! Подождите!»
– Да сидите вы! – с отвращением говорили сосновцы. – Это Чукановская.
Они, сосновские, за что-то нас ненавидят. Впрочем,