Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории. Коллектив авторов
концептуальной основы понимания природы психического ими использовались учения В. Вундта, Дж. Локка и других основоположников эмпиризма в мировой психологической науке. Например, «метафизический идеализм» Вундта оценивался Челпановым как вершина современной ему философии.
Критикуя материализм, который по их мнению, растворяет психическое в физиологическом, ученые данного направления обосновывали идеи о реальности, автономности и специфичности внутреннего психического мира человека, его несводимости ни к каким другим явлениям, о бесплодности физиологических методов для его изучения. Это определяется, например, согласно взглядам Челпанова, природой самого психического не обладающего протяженностью. А так как протяженные (материальные) процессы не могут выступать в качестве детерминирующих воздействий на непротяженные (психические), то отсюда вытекает утверждение о параллелизме («эмпирическом параллелизме», по терминологии Челпанова) психического и материального, о наличии собственной психической детерминации: «психическое объясняется только из психического» [48, с. 279].
В соответствии с идеями Вундта, Челпанов считал предметом психологии субъективные состояния сознания человека, что качественно отличает ее от физиологии головного мозга. Признание этого исходного, базисного положения оценивалось как важнейшая предпосылка создания психологии как самостоятельной науки: «Разве если кто-нибудь говорит, что психологии как особой науки нет и что она собственно всецело исчерпывается физиологией мозга, то это не значит понимать психические явления материально?» [там же, с. 7]. Материалистические тенденции в понимании психического рассматривались лишь в их вульгарно-материалистической форме, отсюда острота утверждений о противоположности, принципиальном различии «мира психического» и «мира физического».
Соответственно, главным методом исследования психических явлений, как имманентного внутреннего мира («внутреннего опыта») субъекта, может быть только интроспекция. Более того, она является и условием психологического познания других людей. Как утверждал Челпанов, только сам человек, непосредственно пережив те или иные психические явления, может посредством апелляции к своим состояниям и испытанным ранее чувствам воспринять аналогичные переживания у другого человека, адекватно интерпретировать их и понять. Этот процесс опосредованного восприятия внешних для человека событий через призму его собственного внутреннего опыта характеризуется как процесс умозаключения, а не непосредственного наблюдения: «следовательно, необходимо мне самому пережить хоть раз то, что переживает другой человек, для того, чтобы судить о его душевном состоянии» [там же, с. 97]. Отсюда делается вывод, что «психология не была бы возможна, если бы не было самонаблюдения» [там же].
Противоречивость эмпирической психологии особенно ярко проявляется в отношении к эксперименту и оценке его места в психологии. С одной