Лёд моей души. Юлия Владимировна Монакова
но уместные реплики… и Аля сама не заметила, как выложила ей всю свою историю, начиная с бегства от алкоголика мужа, осмелившегося ударить её – и заканчивая ссорой с давней подругой.
– Бедная, бедная девочка… натерпелась, – с искренним состраданием произнесла Ляля, чуть коснувшись Алиной руки и нахмурив брови. – Хорошо, что ушла от мужа. Это не мужчина, это мерзавец, подлец и трус. Только трус поднимает руку на беззащитную слабую женщину и смеет оправдывать это ревностью! Если бы Митя когда-нибудь не то что ударил – даже просто сказал бы мне что-нибудь оскорбительное… наверное, я бы сразу умерла.
– А как вы с Митя… с Митей познакомились? – умирая от любопытства, спросила Аля. Что ни говори, а пара была весьма и весьма оригинальная.
– О, это целая история, – улыбнулась Ляля. – Я была влюблена в него с детства, с первой нашей встречи. Мне тогда было десять лет, а ему двадцать. Родители взяли меня с собой на фестиваль бардовской песни, и Митя – тогда ещё начинающий бард – исполнил там несколько своих произведений. Я увидела, как он поёт… и влюбилась.
– Увидела? – в замешательстве переспросила Аля.
– Ну да. Я не слышала его голоса, не слышала мелодии его гитары, но… он был так красив во время пения, так захвачен музыкой, что… я была поражена в самое сердце.
Аля примерно представляла, о чём она говорит – ведь игра Митяя в поезде заворожила и её тоже, он показался ей тогда почти красавцем. Что уж говорить о двадцатилетнем юноше – идеальный объект для невинной и романтической первой девичьей влюблённости!
– Когда мы вернулись в город, я через знакомых выяснила его адрес и стала писать ему письма. Много писем, почти каждый день. Такие, знаешь… от руки, в конвертах. Он иногда отвечал, но я не называла себя и скрывала свой истинный возраст. Забавно, Митя был уверен, что ему пишет как минимум восемнадцатилетняя девушка, поклонница его таланта… Ему льстили мои признания, в переписке мы узнавали друг друга ближе, общались… и через полгода я наконец-то решилась назначить ему свидание.
– И… что? – с замиранием сердца спросила Аля.
– Когда он узнал правду, то жутко разозлился. Орал на меня… я не слышала ни звука, но видела его лицо – и мне было страшно. Я расплакалась и сказала, что письма не были розыгрышем, я действительно люблю его… В итоге Митя просто пожалел глупую малолетку, втюрившуюся в него, и пообещал, что ничего не расскажет моим родителям, но взял с меня обещание никогда ему больше не писать.
– И ты его сдержала? – Аля затаила дыхание.
– Сдержала. Восемь лет молчания. Восемь лет терпеливого ожидания… Я просто смиренно терпела до того момента, когда можно будет снова объявиться в его жизни. А в свой восемнадцатый день рождения я поехала к Мите домой. Новый адрес мне помог пробить через интернет однокурсник – я тогда как раз поступила в институт. Ну, и… приехала, – слегка покраснев, Ляля улыбнулась своим воспоминаниям.
– А он?!
– Сначала, конечно, не узнал меня. Потом вспомнил. Ну и потом…