Святослав. Хазария. Валентин Гнатюк
потомков Сокола. Эта птица выше всех поднимается в сваргу, к самому солнцу, зрит оттуда на мир, и, подобно молнии, разит врагов, и когтит добычу. «Рарог – светоносный Дух твоего Рода из племени русов-ободритов. А дух сей возжигает кресало, из которого возгорается пламя и мирного очага домашнего, и грозного Огнебога-Семаргла, – так пояснял Святославу волхв Велесдар. – Высекая искру булатным кресалом, мы получаем толику солнечного Огня, что пылает в небе. А, возжигая священный жертвенный пламень, мы тем самым почитаем богов наших – Хорса, Яра, Купало, Сурью, Свентовида, Даждьбога, кои все есть – русское Солнце, а мы – дети его. И потому надо жить с искрой солнечной в сердце и беречь её, как дар божий. А во время войны эта искра разгорается огнём праведной яри и под покровительством Священного Сокола – Огненного Духа Сварога – даёт силы одолевать врагов».
У Святослава этот родовой знак был также на щите. А в перемётной суме, в отдельном кошеле, лежали круглые костяные пластины с княжеским двузубом – их Святослав вручал тому человеку, которого наделял особыми полномочиями от своего имени. У большинства же воинов на доспехах и щитах было изображено Русское Солнце.
Степные обитатели: быстроногие сайгаки, неутомимые охотники волки, гордые пардусы, сторожкие зайцы, дрофы, стрепеты, куропатки – все бежали и летели прочь от непонятного гула и содрогания земли, что волной катился по знойной, разбуженной звенящей сталью степи.
А в это время в Белой Веже, называемой хазарами Шаркелом, под тенью лёгкой резной веранды, на пёстрых коврах с замысловатым узором, поджав под себя скрещенные ноги, сидел один из младших сыновей кагана Исаак, или, как именовали его русы, Яшак. Коротконогий столик перед ним был уставлен серебряными и золотыми чашами с разными лакомствами: тягучим тёмным шербетом, засахаренными в меду фруктами, стояла расписная амфора с греческим вином, а в золочёной чаше пенилось хмельное кобылье молоко.
Рослый черноокий хазарин, состоявший при Исааке личным поваром, с поклоном поставил перед ним глиняную миску с дымящейся бараниной, вперемешку с кусками варёного теста, и пиалу с наваристой шурпой, поверхность которой была на два пальца покрыта слоем жира.
Пятясь назад и кланяясь, повар остановился в пяти шагах от владыки и замер в согбенной выжидательной позе.
Исаак призывно свистнул и, взяв сверху кусок мяса, бросил его в сторону. Большой жёлтый пёс, дремавший в тени, на свист хозяина навострил уши и привычно схватил мясо на лету. Проглотив кусок, он сел, облизнулся, слегка вильнул хвостом и устремил взор на миску в ожидании нового угощения.
Исаак коротким кивком отпустил наконец прислужника, который всё это время стоял застывший и онемевший и, казалось, даже уменьшился в своём могучем росте. Выбрав кусок пожирнее, Исаак с удовольствием вгрызся в него молодыми крепкими зубами.
Ниже возвышения, на котором восседал сын Кагана, расположились видные хазарские военачальники, которые сидели полукругом, будто у костра в степи, и также угощались бешпармаком.