Нежить и некромант. Агата Чернышова
позволения, – незнакомец снял шляпу и слегка поклонился.
– Это моя дочь, – быстро поправил его Салбатор, отметив, как блеснули радостью прозрачные глаза собеседника.
– Разрешите представиться, Петер Болдер, вольный художник и немного изобретатель.
«Только бы нежить не вмешивалась», – подумал Салбатор и пожалел, что сбрил усы. Он любил их подкручивать, когда чуял запах добычи, и с ними было гораздо проще скрывать усмешку.
– Эрнест Тюльреп и моя дочь, Виктория, – благосклонно, с эпатажем знатного дворянина произнёс Салбатор. Он вырос среди аристократов и знал, как ведут себя обнищавшие последние потомки знатных родов. – Простите, нам некогда заводить знакомства. Мы здесь сегодня последний день, вот решили посмотреть на фонтан. Говорят, чудо Приозёрья, а по мне, так орган в церкви звучит лучше.
Салбатор говорил с нескрываемым презрением. И подмечал, как по лицу этого неслучайного человека, а некромант не должен верить в случайности, пробежала болезненная гримаса. Но она тут же сменилась вежливым интересом.
– Домнишоара Виктория тоже так думает? – спросил он, и нежить тут же поддалась на провокацию. Подлетела, как глупый мотылёк на огонь свечи:
– Нет, он чудесен, – пропела она, и Салбатор поморщился.
Как всё-таки нежить может маскироваться! От человека не отличишь, если не иметь чутья некроманта или охотника за ей подобными.
– Разрешите сопроводить вас на прогулку, домин Тюльреп?
Молодой человек был настолько угодлив, что даже приторен. И его манеры льстивого царедворца выводили Салбатора из себя. Он ловил себя на мысли, что вполне мог бы пустить в ход охотничий нож, давно отлежавший дно его сумки.
В толпе даже не заметят, что к чему, только принципы Салбатор соблюдал свято: убивать только нежить. Сначала надо убедиться, что этот прилипала из них. Не инквизитор.
– Вы? Меня и Викторию? Да хватит ли у вас денег, домин, на такую прогулку? Уж простите, но мы люди особого круга и не любим принимать в него чужаков, – фыркнул Салбатор и уже повернулся, чтобы уйти и увлечь за собой нежить, как последняя вцепилась в его руку с такой силой, что от холода свело пальцы:
– Отец, прошу вас!
Ну всё, как по нотам. Другого он и не ожидал! Девицы глупы, даже бывшие девицы. И никакое воскрешение не в силах прибавить ума. Силы особые даёт, а ум – нет!
Он строго посмотрел на нежить, и ты отпустила его руку, а сама вжала голову в плечи, словно он собирался ударить. Наверное, отец бил дочь, вот она сейчас и вспомнила это чувство напряжения перед ещё не сжатым кулаком.
– Хорошо, Виктория, только веди себя смирно!
Большего нежити и не требовалось. Вишнёвые губы изогнулись в улыбке и стали столь соблазнительными, что Салбатору дико захотелось отведать спелой ягоды.
– А вы, домин, учтите, я за вами наблюдаю.
Это было чистой правдой, и Салбатор не собирался её скрывать. Если это тот, о ком он думает, то они поняли друг друга.
Человек, отнявший жизнь пяти девушек, обескровивший