Гражданский арест. Статьи, не попавшие в Сеть (сборник). Виктор Топоров
партию, которая будет именовать себя Народной. С коммунистической идеей дело обстоит несколько сложнее.
Великая французская революция прошла под ложными, взаимоисключающими лозунгами свободы, равенства и братства. Свобода исключает равенство, а равенство – свободу, а уж братством-то не пахнет в обоих случаях. Западная цивилизация пошла по пути имитации свободы и имитации равенства (время от времени давая крен то в одну, то в другую сторону: за свободу агитируют либералы, за равенство – социал-демократы) и, в общем-то, преуспела. При этом необходимо учесть, что Великая французская, как и другие буржуазные революции, на первом этапе примиряла свободу и равенство (понятия, повторю, антагонистические) в порыве к освобождению: освобождаясь от сословного гнета, люди тем самым как бы обретали равенство. Тот же эффект с поправкой на местную экзотику был присущ и национально-освободительным революциям XX века: изгоняя колонизаторов, аборигены освобождались от них и становились как бы равны. Революция 1917 года в нашей стране опиралась на идею тройного освобождения – национального (для нерусских народов), сословного и классового. Классовое освобождение – то есть изменение формы собственности и ликвидация эксплуатации человека человеком – было при этом лозунгом заведомо демагогическим.
Эксплуатация человека человеком понималась Марксом и Энгельсом как категория политэкономическая: эксплуатируемый вынужден работать под страхом смерти или под страхом голодной смерти (внеэкономическое и экономическое принуждение соответственно). Но эксплуатация человека человеком – это философская универсалия: ребенок сосет материнскую грудь, взрослые заботятся о стариках (или поедают их), народ кормит армию, монарх раскрывает государственные закрома и т. д. То, что обычно понимается как разделение труда, фактически распадается на парные действия, причем в каждой из пар можно выделить эксплуататора и эксплуатируемого. И все эти пары разбиваются на два класса: сильный эксплуатирует слабого или слабый – сильного. Второй класс не очевиден, мы склонны априорно предоставлять роль эксплуататора сильному; на деле же чаще бывает наоборот. Во всяком случае, всемирная история развивается сразу по двум направлениям: нарастающая эксплуатация странами «золотого миллиарда» остального человечества (сильные эксплуатируют слабых) и социал-демократизация самих стран Запада под лозунгом так называемого социального общества (то есть эксплуатация сильных слабыми). Сильных слабые эксплуатировали и в нашей стране в советское время: один старательный работник трудился за пятерых лентяев, получая одинаковую с ними зарплату, чтобы не ходить далеко за примером. Связанное с этой «уравниловкой» отсутствие безработицы – пример еще более впечатляющий. Равнение на отстающих в школе. Массовое производство в ущерб эксклюзивному… Ельцинская революция перевернула эту парадигму, разорвав в одностороннем порядке контракт государства