Невидимый рубеж. Книга третья. Долиной смертной тени. Олег Красин

      Теплый пятничный вечер только начинался, суля спокойный отдых и расслабление после длинной трудовой недели. Майор ФСБ Юрий Гонцов, которого сослуживцы прозвали Ю-ю, шел по улице Стратонавтов в хорошем настроении. Во-первых, впереди были выходные, а во-вторых он выпил пару бутылок пива. Только пива и ничего крепче, как он и обещал своему начальнику Владимирову.

      До дома было недалеко. Гонцов шел, улыбаясь своим мыслям – дома ждала жена, дети. Он планировал на выходных свозить их за город, подыскать подходящее место где-то возле водоема – небольшого озерца или речушки, пожарить шашлыки, поплавать, позагорать. И еще он подал рапорт на путевки, чтобы съездить с женой в августе в ведомственный Дом отдыха на Черном море. Жизнь была замечательной, особенно, если впереди ожидали такие заманчивые перспективы.

      Но это сейчас, а когда-то давно все было не так. На его лицо легла тень, которая появлялась, когда он предавался неприятным воспоминаниям.

      После Чечни он, Гонцов, крепко пил, чего уж там, шила в мешке не утаишь! Об этом знали все: и на работе, и дома. В отделе к нему относились прохладно, несколько раз воспитательную беседу проводил начальник Владимиров, а дома… Дома он скандалил с женой. Особенно запомнился случай, когда выпив, едва не заехал с размаху по лицу Насти, но в последний момент сдержался, выбежал во двор дома. Там на него накатила волна сентиментальности, он вдруг вспомнил Грозный, друзей-товарищей. Тех, кто вернулся, и тех, кого нет…

      Приехавший по вызову жителей дома наряд милиции обнаружил его сидящим на горке песка, привезенного для детской площадки, и размазывающим слезы по лицу. Черт его знает, что тогда нашло, но картина была впечатляющей – плачущий чекист у песочницы. Этот случай стал последней каплей. Он сам читал записку сержанта милиции Коновалова о том, в каком состоянии его нашли. Впору было сгореть со стыда.

      Начальник отдела Владимиров оказался порядочным офицером. Он дал команду изъять рапорт милицейского сержанта и скрыл от руководства, ото всех, эти его ночные слезы и Гонцов был ему офигительно благодарен. Да, Владимиров – человек! После этого Юрий Юрьевич завязал, ну, кроме пива, конечно. Но пиво – это несерьезно, детский напиток.

      Он шел по тротуару худой, длинный, весело посматривая по сторонам. Если у хронических алкоголиков лицо обычно опухшее, сразу узнаваемое, то у него было лицо алкоголика в завязке, уже не опухшее, но истончившееся, когда кожа становится похожа на серый пергамент. Он прошел один дом, пошел вдоль другого.

      Из-за угла пятиэтажки до его слуха донеслось какое-то непонятное пыхтение, всхлипы, возня. Он прошел дальше и увидал, что возле черного «Рендж Ровера» несколько человек молотили ногами другого. Тот неподвижным кулем валялся на земле, беспомощно закрывался руками, что-то бормотал. Случайно увидев прохожего, лежащий закричал визгливым голосом: «Эй, помоги! Русских бьют!»

      – Мужики, вы че творите? – тут же встрял Гонцов. – А ну, отвалите!

      – Ты муд..ла, тоже захотел? –