Встречный удар. Прорыв на Донбасс. Александр Михайловский
Чаплинки в головном дозоре прошел, товарищ генерал-лейтенант, у меня с немцами получается право первой ночи! – засмеялась коробочка. – Это как в анекдоте – «меняем третий забор». Короче, товарищ генерал-лейтенант, мы начинаем. Конец связи.
Через несколько минут полуразрушенные и приведенные к молчанию вражеские опорные пункты с тыла атаковала подъехавшая на танках и немецких полугусеничных тягачах пехота в белых камуфляжных халатах. Причем Буденный не поверил своим глазам – на танках были красные немецкие «фартуки» со свастиками…
Генерал-лейтенант Василевский, наверное, тоже не понял происходящего. Он снова вытащил свою рацию.
– Майор, что за дрянь ты напялил на свои БМП?
– Новая фишка сезона, – ответил Рагуленко, – товарищ генерал-лейтенант, это называется «верни немцам долг за Бранденбург». Сейчас, через пять минут, быстренько всех вырежем – и готово…
Добивание гарнизонов опорных пунктов продолжалось чуть больше пяти минут. Еще через несколько минут на той стороне возле небольших железных ящиков начали возиться люди… Потом с грохотом в немецких и наших минных полях возникли четыре широких прохода примерно десятиметровой ширины. Полоса свободная от мин была отмечена черной взорванной землей.
Пора! Поправив на боку шашку, Семен Михайлович Буденный пошел в прорыв, навстречу своей новой судьбе.
Президент США обращался к своему другу и личному представителю Гарри Гопкинсу чаще всего тогда, когда предстояло принять важное решение. Так было и на этот раз. Пару дней назад Рузвельт получил очень важную информацию из России. В донесении исполняющего обязанности посла Соединенных Штатов в СССР шла речь о событиях, которые коренным образом могли изменить ход боевых действий на советско-германском фронте. А следовательно, и повлиять на судьбы всего мира. Для президента не было секретом то, что только русские могли сокрушить мощь чудовищной военной машины Гитлера. Английская мышиная возня в Северной Африке, где «томми» играли в пятнашки с «джерри» вокруг пальм и барханов, не могла идти ни в какое сравнение с тем, что происходило зимой 1941–1942 года под Москвой. Именно там решалась судьба всего мира. Об этом Рузвельт мог судить по рассказам Гарри Гопкинса, который в самый трудный для Советов момент побывал в Москве, где встречался с самим Сталиным.
Именно поэтому Рузвельт решил срочно вызвать в Белый дом Гарри, чтобы в беседе с ним попытаться разобраться в своих сомнениях, возникших у него после прочтения послания 2-го помощника американского посла Льюэллина Томпсона. Сам посол, Лоуренс Штейнгарт, напуганный немецким наступлением, сначала сбежал в Куйбышев, а потом, после серии панических телеграмм, был отправлен послом в Турцию.
Горри Гопкинс выглядел неважно. Похоже, что несмотря на то, что два года назад операция по удалению раковой опухоли прошла успешно, смертельная болезнь не