Крест, орел и полумесяц. Обманчивый рай. Дмитрий Ольшанский
громкие голоса за дверью. Очнувшись, я стал прислушиваться, надеясь разобрать: не о моей ли судьбе идет речь, но сделать это оказалось невозможно – толстые стены темницы превращали слова в глухое эхо. Через несколько секунд послышался звон ключей и скрежет открывающегося замка. Дверь распахнулась, и яркий свет ударил мне в глаза.
– Оставь нас, – приказал один из вошедших.
Дверь медленно закрылась и мой гость, поставив масляную лампу на стол, сразу же обратился ко мне.
– Вот мы и встретились, Константин, – негромко сказал он на довольно хорошем греческом языке.
Я напряг свое зрение, пытаясь разглядеть лицо собеседника. Когда блик пламени выделил из тьмы широкое, улыбающееся лицо с кустистыми бровями и глубоко посаженными глазами, я радостно воскликнул:
– Михаил! Ты не представляешь, как я рад тебя здесь видеть!
– Не называй меня так, ради Аллаха, – с опаской обернувшись на дверь, проговорил османский вельможа. – Если не хочешь погубить нас обоих.
– Как пожелаешь, – пожал плечами я. – Однако я и так уже погубил себя и едва ли мне стоит бояться чего-либо еще.
Махмуд снисходительно посмотрел на меня.
– Печально видеть, что дух твой сломлен, а надежда угасла. Но ведь из любой ситуации есть выход. Вспомни, я сам недавно был в плену у сербского князя.
– Я бы не назвал это пленом, Махмуд, – решительно возразил я, дивясь, откуда у меня взялись силы на этот бессмысленный спор. – Георгий Бранкович очень сильно нуждался в тебе и относился со всем возможным почтением. Ты спал на мягких подушках и ел за одним столом с князем. Поверь, половина нашей армии с радостью оказалась бы на твоем месте. А вот моя жизнь сейчас едва ли потянет хотя бы на один, самый испорченный дукат.
Махмуд некоторое время молчал, изучая меня своим внимательным взглядом.
– Ты недооцениваешь себя, Константин, – произнес он, наконец. – Сейчас твоя судьба находится целиком в твоих руках и только тебе решать: выйдешь ли ты отсюда свободным и счастливым человеком или навечно сгинешь в Варненских казематах.
– Ты смеешься надо мной, Махмуд? – покачал я головой. – Или ты явился, чтобы уговорить меня стать мусульманином? В таком случае ты пришел напрасно, я не изменю своей вере.
Махмуд заложил руки за спину и прошелся по темнице.
– Я знаю, что ты не уступишь даже ради того, чтобы спасти свою жизнь. Вчера ты хорошо это показал. Но султан остался доволен, ему понравились твои смелые слова.
– И поэтому он решил укоротить меня на голову?
– Решение о твоей казни он принял с неохотой, но был вынужден это сделать, иначе остальные христиане никогда бы не усвоили урок.
– Почему же в таком случае я еще жив?
Вместо ответа Махмуд достал какую-то блестящую вещицу.
– Вот этот перстень спас тебе жизнь, – произнес османский сановник, демонстрируя драгоценность, которую сам когда-то мне подарил. – Хвала Аллаху, один из моих сподручных