Все мы злодеи. Кристина Линн Эрман
на Алистера Лоу.
Вспомнив хмурое, раздраженное лицо Алистера с фотографии утреннего «Ильвернатского затмения», Изобель улыбнулась. Еще лучше было воспоминание о ярости на его лице, когда она заглянула в его мысли. Он понятия не имел, как много ей удалось узнать.
Она знала, что в кармане у него лежит кроссворд, что он не смог отгадать в нем одно слово и из-за этого весь день злился (Изобель практически сразу поняла, что слово было «эликсир»). Знала, что из-за сказок, которые мать рассказывала ему в детстве, он сравнивал себя с чудовищем – и что он все еще до дрожи боялся этих сказок. Она знала, что понравилась ему, и задавалась вопросом, что он мог подумать о белом поцелуе, оставшемся на его коже после ее заклинания – о метке в виде отпечатка ее губ.
Не то чтобы она раскрыла все его тайны: она увидела лишь те его мысли, что были на поверхности.
Да, Изобель могла расценивать произошедшее вчера как победу. Но значение имела совсем другая победа. Та, которую весь мир ожидал от чемпиона Лоу.
И она собственными руками поставила себя под удар.
– Нервничаешь, – отметил папа, положив руку ей на плечо. Он очень много лет был заядлым курильщиком, и поэтому голос его был грубым и хриплым. Изобель поморщилась, когда его поломанные ногти впились в ее кожу. – Беспокоиться совершенно не о чем.
– Я знаю, – ответила Изобель, усилием воли придавая своему голосу фальшивую уверенность. Она хорошо умела это делать.
– Ты самая могущественная чемпионка нашей семьи за последние несколько поколений. – Кажется, он повторял эти слова уже в тысячный раз. – И сегодня ты заручишься поддержкой самого уважаемого в городе проклинателя.
Хотелось бы Изобель разделять папин оптимизм. Но с тех пор, как была опубликована «Традиция трагедии», ее жизнь пошла прахом. Изобель никогда не хотела быть чемпионкой, но одиннадцать месяцев назад ее имя появилось в газетах – без ведома ее семьи и задолго до того, как стали известны имена остальных чемпионов. В одночасье Изобель провозгласили смертоносной красавицей Ильверната. Журналисты подкарауливали ее у домов обоих ее родителей в надежде сделать скандальную фотографию. Одноклассники отвернулись от нее, словно она стала утратившим актуальность прошлогодним трендом. А ее единственная подруга, которая, как она думала, понимала ее как никто другой, сначала предала ее, а потом перевелась в другую школу – просто чтобы не иметь ничего общего с дурной репутацией Макасланов.
Мерцание сырой белой магии над могилой стало еще ярче и начало рассеиваться по кладбищу.
Макасланы дождались, пока процессия разойдется, поспешно спустились с холма и принялись за работу. За ними с сердитым видом наблюдали задержавшиеся на кладбище люди – в основном близкие покойного. Одна женщина в элегантном черном брючном костюме стояла чуть в стороне от остальных – и не сводила оценивающего взгляда с Изобель. Может быть, дело было в контрасте между безвкусной одеждой, в которую были одеты ее родственники, и мини-юбкой