Серебряный орел. Бен Кейн
смирение. Может быть, он погиб, думала Фабиола. Может быть, Юпитер нынче привел меня сюда, чтобы я тоже умерла и присоединилась к Ромулу и матери. Она с изумлением поняла, что эта мысль не пугает ее. Родные значили для нее все на свете, но она давно рассталась с ними. В мире у нее не было никого, кроме Брута и Доцилозы. Но они не приходились ей кровными родственниками, и главной опорой в жизни служило для нее все это время стремление к мести. Ну и ладно. О Юпитер Оптимус Максимус, молилась она, да будет все по воле твоей.
Вот только испуганные лица окружавших ее римлян не позволяли Фабиоле окончательно смириться со своей участью. Они были не такими, как она, для которой, в общем-то, не осталось смысла в жизни. Они были не повинны ни в каких преступлениях, у большинства из них, вероятно, были семьи. И все же им тоже грозила смерть. А если никто не восстановит порядок, положение станет еще хуже. Фабиола чувствовала себя беспомощной и бессильной. Ну что я могу сделать? Оставалось только одно, о чем стоило просить: о Юпитер, защити свой народ и свой город.
– Ну-ка, убьем этих мерзавцев! – заорал высокий мужчина, стоявший в первых рядах.
Толпа ответила одобрительными возгласами, похожими на лай собак, и качнулась вперед.
– Стойте! – рявкнул бородатый предводитель. – Мы еще не видели тела Клодия.
Он нашел нужные слова. Двинувшаяся было толпа вновь замерла.
Фульвия наконец-то дошла до центра Форума. Ей было лет тридцать с чем-то. Свое миловидное лицо она измазала пеплом и сажей из очага. Слезы прочертили светлые дорожки на испачканных сажей и кровью щеках. Но она полностью владела своими чувствами. Приказав сопровождавшим ее подругам расступиться, она благоговейно опустила свою ношу на мостовую, развернула покрытые красными пятнами пелены, и на обозрение собравшимся согражданам явился искалеченный труп ее мужа. Толпа громко ахнула. Фабиола взглянула на раны Клодия и содрогнулась всем телом. Мальчишка-гонец нисколько не преувеличил. Ренегату-патрицию нанесли множество ран, чуть ли не каждой из которых хватило бы, чтобы убить человека. Лицо изуродовали так, что его трудно было узнать. Одна нога держалась лишь на недорубленной полоске мышц, а из левого плеча все еще торчало острие обломанного копья. Смерть Клодия Пульхра не была легкой и быстрой.
А собравшиеся вокруг Милона люди посмеивались, с удовольствием разглядывая дело своих рук.
Фульвия встала, ее серую столу покрывали бесчисленные пятна крови. Настал ее час.
Фабиола застыла в ожидании.
Весь Рим ждал.
Воздев руки театральным жестом, Фульвия резко ударила себя в грудь сжатыми кулаками и, брызгая слюной, начала говорить.
– Орк, владыка потустороннего мира! Взываю к тебе! – Она подняла дрожащую руку и ткнула указательным пальцем в сторону Милона. – Вот этот человек!
Было видно, что Милон испугался. Суеверия имели могучую власть над сердцами и умами, и мало кто не устрашился бы подобного публичного проклятия. Но в храбрости этому аристократу все же нельзя