В неожиданном рейсе. Виктор Красильников
планы приобретение сделал. Бывший гроза ворот тоже не промазал. Всего за 500 долларов «Фиат» сторговал.
Как это машинное стадо на палубу подняли и раскрепили, страсти на лицах улеглись. Задание пришло: следовать в Грецию под какую-то сыпучку.
В последний вечер на берег сошёл, проститься захотелось. Чуть понимать стал, почему Гоголь Италию любил. Присел где-то: «Прего бьянко мартини».
Наутро тронулись, городок сжался, стал разноцветной ниточкой. В машину дали полный ход – и снова только море.
Отшвартовались в Салониках. Новый заход не занимал никого. Народ уткнулся в свои машины. Инструментом обмениваются, пастой, шпаклёвкой. Любой автосервис заткнут. Нашлись профи и подварить, и по кузовному. Кто отхватил поновей, уже марафетят. Такие труды даром не пропадают. Цена заметно зеленеет и пухнет.
Стармех топливо подбил, заказ на 12 тонн дизельного сделал. (Этот пассаж прошу механиков прочесть внимательно). В Греции много плутов. Плутом с дурковатым лицом был и водитель, подогнавший грузовик с цистерной.
Спешился, листы показывает. Вахтенный матросик нужных вызвал. Дед с третьим пытались заправщику втолковать, дескать, давай вместе по футштоку замерим танк, куда принимать будем. Тот – чуркою: ни «по-англицки», ни по-каковскому и даже пантомимой не понимает. Однако на часы свои озабочено показывает, в бумаги тычет, а там цифра 12. Поминая весь козлиный, ослиный ряд, дают «добро» шланговаться и качать. Тупой быстро выдал.
Третий замерил несколько раз, не сразу поверив мокрой полоске. За машинный телефон схватился. Понятно, деда расстроил. Оба к шофёру: недодал, мол. Тот намного лучше cтал просекать. Опять листы трясёт и впервые осознанно, твёрдо «твелв» заявляет. Доказать уже ничего нельзя. В том-то и трюк. Единственное и слабое утешение – заставили жулика вёдрами остатки из цистерны в машину носить и через мерительную трубку сливать.
О тамошних милых привычках первым Байрон предупредил. У греков-де сто оттенков "да" и "нет" на всякий случай. Ещё бы чего подметил, да помер там бедняга.
Вечерняя киношка осталась в прошлом. Видик чумовой её заменил. Многим поэтому нравилось лучше у трапа постоять. И дышится легко, и душевней как-то. Опёрлись на фальшборт, реплики кидают. Вдруг на причале подле нас пёсик появился. Присел, снизу вверх смотрит, никак общения хочет. Из вежливости молча предлагает первыми заговорить.
– Ну что, барбос, как житуха в Греции?
Наверное, он понял в точности. Мотнул по-бедолажьему башкой и подвыл.
– Хреново, что ли?
В знак согласия понятливо правую лапу поджал. Решив, что достаточно уже представился, по трапу к нам поднялся. Все заулыбались, шеф мосёл притащил. Гость угощение сгрыз и, приязненно виляя хвостом, каждого рассмотрел. С места стронулся и неожиданно ткнулся мордочкой мне в ноги. Такой жест благодаря нашим мосеевским собакам я знал. Беспородный черныш просил жалости и дружбы. Раз так, пошли в каюту.
Там он осмотрелся, диванчик для лежанки