Пряничный домик детства. Саша Карасёва
мимо шоссе. Егор внезапно затормозил на пустынной обочине, взял Варину руку и нежно поцеловал ее ладонь с внутренней стороны. Это был ее первый в жизни поцелуй, и он пронзил ее насквозь своей отравленной стрелой. В салоне автомобиля пахло кожей, сигарами и виски, по радио крутили джаз, а Егор медленными поцелуями раздевал трепещущую в его сетях золотую русалку. Он и сам не знал, что нашло на него в тот вечер: дешевый клуб, дешевые сигары, дешевые хот-доги и смешная девочка, совсем не в его вкусе, но такая послушная и тихая в его руках.
А к концу своей рабочей смены Варя уже опять стояла в ларьке в своих фирменных бейсболке и фартуке. С этой ночи в её жизни поселилась тайна, делавшая ее особенной даже днём: в дни её дежурств Егор заезжал за ней в самые мертвые часы и увозил с собой. Они оба так привыкли к этому еженедельному ритуалу, что даже не обменивались телефонами и адресами. Он был уверен, что Варя всегда будет работать в этом ларьке, а она просто знала, что Егор за ней приедет. Их несколько свиданий длились почти всю её жизнь, а он так ничего и не понял, когда, приехав в очередной раз, увидел в ее теремке из хот-догов чужую женщину. Он опешил и ничего не стал спрашивать, а приехал на следующий день, решив, что перепутал смены. Но больше Егор её так и не увидел, а его рефлекс быть с ней пропал так же быстро и безболезненно, как и появился.
А Варя однажды, лежа в своей кровати, почувствовала острую боль внизу живота, а затем мокрое тепло, мгновенно пропитавшее все простыни. Ей хотелось встать, но она была так слаба, что не могла даже пошевелиться. Варя чувствовала, что растворяется в своей привычной темноте за шкафом, не способная даже на мышиный писк… Ее мечты и мысли постепенно засыпали вместе с вечерним солнцем, которое она так больше и не увидела…
Когда родители пришли с работы и нашли её, она потеряла уже слишком много крови. Врач поставил диагноз «внематочная беременность» и, не удержавшись, тихо сказал про себя:
– Господи, как котенок какой, за шкафом…
Москва, 2010 г.
ВАНЕЧКА
Ваня Смирнов был обычным еврейским мальчиком: худеньким, непропорциональным, упрямым и хитрым. Худым он был от природы, и голова казалось большой как у рахита из-за кудрявой вечно взъерошенной шевелюры. А огромные широкие ступни придавали гротескности всему его и без того неуклюжему облику. Баранье упрямство было его врожденным качеством, а хитрость – честно заработанной чертой характера. Родители Вани были в разводе, жили в разных странах, и он их почти не видел. Обязанности по воспитанию внука полностью легли на бабушку, и благодаря ее системе поощрений и наказаний Ванечка с ранних лет научился свободе рассуждений и логики. Бабушка Яна была еще вполне молодая женщина, и ее яркая красота, постоянно горевшая ровным и ярким пламенем рядом с маленьким мальчиком, неумолимо вытесняла из Ваниных воспоминаний вполне заурядный образ матери. Вот так это и произошло: мама постепенно превратилась в выцветший фотоснимок с нечетким изображением, а бабушка Яна сияла