Не считая собаки. Конни Уиллис
за тот конец, – скомандовал я, указывая на каменный желоб.
– Потрясающе! Очутиться здесь, где все начиналось…
– Или закончилось, – буркнул я. – Нет, не за этот, за верхний.
Он поднял свой край, выпрямив колени и слегка пошатываясь под тяжестью.
– Обалдеть! Леди Шрапнелл правильно говорила, что работа над Ковентрийским собором – это незабываемое впечатление. Видеть руины и знать, что собор не погиб, что в эти самые минуты он восстает из пепла, возрождаясь к былой славе…
Похоже на перебросочную болезнь, но не факт. У леди Шрапнелл все новобранцы такие.
– Сколько раз перебрасывались? – поинтересовался я.
– Сейчас первый. – Глаза у него горели. – И все еще не верится. Вот мы здесь, в 1940 году, ищем епископский птичий пенек, утраченное сокровище, шедевр ушедшей эпохи…
– Вы, я так понимаю, пенек еще не видели?
– Не видел. Но он наверняка шедеврален. Ведь он перевернул всю жизнь пра-пра-прабабушки леди Шрапнелл.
– Да-да. А заодно и по нашим проехался.
– Эй! – позвал Каррадерс, стоявший на коленях в Капелле мануфактурщиков. – Тут что-то есть.
Он копал не по ходу взрывной волны, и сперва я вообще ничего не увидел, кроме беспорядочной груды обугленных бревен, но Каррадерс показывал куда-то в центр этого нагромождения.
– Вижу! – подал голос причетник. – Похоже на металл.
– Посвети фонариком, – велел Каррадерс новичку.
Тот, уже позабывший, как включать, повозился немного, а потом направил луч прямо Каррадерсу в лицо.
– Да не на меня! Туда!
Выхватив фонарик, он посветил на груду бревен, и в луче что-то блеснуло. У меня екнуло сердце.
– Разбираем бревна, – скомандовал я, и мы стали растаскивать груду.
– Все, вон оно, – сказал причетник, и Каррадерс с новичком выволокли находку из-под щебня.
Она была черной от копоти, вся покореженная, перекрученная, но я уже понял, что это. И причетник тоже.
– Ведро для песка… – пробормотал он и разрыдался.
Нет, у причетника перебросочной болезни точно взяться неоткуда, если только она вдруг не стала заразной. Однако симптомы налицо.
– Еще ночью оно было целым, – всхлипывал он в грязный от сажи платок. – А теперь?
– Мы его отчистим. – Каррадерс неловко погладил причетника по плечу. – Будет как новенькое!
Это вряд ли.
– Ручку оторвало начисто. – Причетник хлюпнул носом и громко высморкался. – Я сам наполнял его песком. Сам вешал у южного входа.
Южный вход находился в противоположном конце собора, от Капеллы мануфактурщиков его отделял целый неф с рядами массивных дубовых скамей.
– Мы найдем ручку, – пообещал Каррадерс (тоже, по-моему, опрометчиво), и они, преклонив колени, будто в молитве, принялись рыться в горелых досках.
Оставив их и новичка, который напряженно что-то высматривал под лестницей (видимо, кошек), я вернулся туда, где крыша обрушилась одним куском.
Застыв