Доедать не обязательно. Ольга Юрьевна Овчинникова
её реакцией. В итоге они взяли кроссовки, которые Соня сразу же и надела.
Она шла по проходу, пританцовывая от лёгкости, ощущая небывалую радость ещё и от того, что её любимый мужчина, который, как он сам признался, никогда ещё никому ничего не покупал, подарил ей такое чудо – истинное наслаждение для её проблемных ног.
Улыбка переросла в заливистый смех, и, пока они шли по магазину, она, кружась и подпрыгивая, излучала чистейшее счастье, переживая самые сладкие иллюзии из возможных. А у витрины будто врезалась в стену, увидев алое, надетое на безликий манекен платье.
– Ой, с-смотри, к-какое! – от волнения заикается Соня.
– Пойдёмте, посмотрим, – мужчина жестом приглашает её войти, пропускает вперёд.
Суетливыми пальцами она бежит по вешалкам, перебирая их, словно костяшки на бухгалтерских счётах – те звякают, поддаются, – и быстро находит такое же платье интенсивно-кровавого цвета.
Прижав его к груди, она летит в примерочную. Плотно задёргивает шторку. Мужчина остаётся снаружи. Скинув васильковое платье и повесив его на крючок, Соня какое-то время созерцает свою фигурку в большом зеркале, – белый кружевной лифчик удачно подчёркивает маленькую упругую грудь, и это всё, что есть на ней из белья.
На щеках вспыхивает румянец, ведь здесь есть оно, зеркало.
Тело жаждет проникновения, горит, так что она воровато выглядывает, озирается по сторонам – никого – и говорит:
– Помоги примерить.
Мужчина проникает за штору, и примерочная сразу становится тесной, – они смотрят друг на друга через зеркало, совсем как тогда, в упор. Её тело источает запах мокрого асфальта, какой бывает летом после дождя. Его – мускуса и дикого мёда.
Мужчина так близко, что ворсинки на выступающих складках футболки бархатисто щекочут ей спину. Очень медленно он подносит руку к её молочного цвета плечу, прикасается и гладит – ладонь шероховата, мозолиста, – подбирается под лямку лифчика, тянет, и та соскальзывает, от чего Соня восторженно всхлипывает и вздрагивает одновременно.
Палец идёт по выступающим позвонкам, останавливается у застёжки и аккуратно расстёгивает её, – лифчик соскакивает, повисает на локтях, и Соня дёргается опять.
К счастью, в соседних кабинках – пусто.
Тихо играет музыка, призывая людей совершать покупки.
Мужчина хватает Соню за горло – за желобки вен, слегка сдавив их, – и так порывисто прижимается сзади, что пряжка ремня больно впивается ей в крестец.
С лёгким шелестом лифчик падает на пол.
Мужчина остаётся невозмутим, но его растущее желание давит бугром, выпирающим под плотной, натянутой тканью джинсов. Отрывисто дыша, Соня впивается взглядом в его отражение. Волоски на теле поднимаются дыбом, по коже бегут мурашки. Он резко нагибает её вперёд, – на лицо каштановой волной опрокидываются волосы. Охнув, она подчиняется, распластавшись руками на зеркале, – её уже колотит, уже знобит.
Неморгающий взгляд в упор.