Нечто странное. Три лунных повести. Ив Соколофф
сип, но ей было уже все равно. Она стремительно уносилась все дальше, проваливаясь все глубже и глубже в ватное обволакивающее небытие.
Где-то на другой окраине Москвы Вал вздрогнул, подошел к окну и долго молча всматривался в темноту, сам не зная почему.
Глава 15
Маша проснулась. Она замерзла, но ей очень хотелось полежать вот так, с закрытыми глазами, сохраняя только что виденный сон. Ей снился Валера – Вал, как его прозвали одноклассники. В последнее время она почему-то часто вспоминала о нем, о том, как они дружили, как гуляли вместе, его глаза, его голос…
Маша повернулась и попыталась натянуть на себя одеяло, но ничего не получилось: одеяла как будто не было вовсе! Она даже не успела удивиться – внезапно вернулась память обо всем, что случилось прошлой ночью. Вернее, не обо всем, она помнила, как легла, как пришел Стас, а потом… Потом было что-то очень плохое, но что именно Маша не помнила.
Она открыла глаза: небо, синее-синее, глубокое и безграничное. Маша снова закрыла глаза и прислушалась к себе. Чувствовала она себя вполне сносно, лишь немного болела правая сторона лица. Девушка глубоко вздохнула, снова открыла глаза и села.
Ярко светило солнце, но было довольно прохладно, пели птицы, между луговых цветов порхали бабочки. Маша сидела прямо на траве, на пологом склоне живописного холма, спускавшемся к большой ленивой реке. Самым странным было то, что она совсем не была удивлена или напугана.
Маша, конечно же, совершенно четко понимала, что все это попросту невозможно. Однако что-то ей подсказывало, что это никакое не пробуждение ото сна внутри сна другого, что случилось нечто из ряда вон выходящее и обязательно хорошее, во всяком случае бояться ей больше нечего.
Она никак не могла сосредоточиться и обдумать эти странности. Гораздо больше Машу сейчас занимало, что ей холодно, а из одежды на ней лишь тонкая, разорванная на груди ночная рубашка, и еще ей очень хотелось иметь хоть какое-нибудь зеркальце, чтобы убедиться, что ее лицо не превратилось в распухшую маску, и то, что так неприятно саднит, не синяк в пол скулы, а, господи, пожалуйста-пожалуйста, просто какая-нибудь мелкая царапина. Размышляя об этих насущных предметах, Маша поднялась и, закутавшись, насколько возможно в остатки рубашки, направилась по едва заметной тропинке к реке. Она шла не спеша, глядя себе под ноги, чтобы ненароком не наступить босой ногой на какой-нибудь сучок или камень, и поэтому появление незнакомца прошло для нее совершенно незамеченным, она даже чуть не вскрикнула от неожиданности, когда совсем рядом услышала чье-то деликатное покашливание.
А затем приятный мужской голос произнес:
– Доброе утро, милая барышня! Я не напугал вас? А вы, я смотрю, держитесь молодцом!
Глава, которой здесь быть, вообще-то, не должно, но я не смог заставить себя ее выкинуть. (Дитрих Фогель)
Они засиделись допоздна, попивая ароматный крепкий чай из тонких стеклянных стаканов.