Голоса лета. Штормовой день. Начать сначала. Розамунда Пилчер
родители погибли в автокатастрофе, воспитывалась у тети.
– Ее тетя – старая дева?
– Нет, скорее веселая вдовушка. Они жили в Хэмпстеде. Но потом, став взрослой, она устроилась на работу и нашла собственное жилье. И, насколько я могу судить, так она жила следующие пятнадцать лет. Работала в издательстве, дослужилась до редактора.
– Значит, она не глупа, но из этого не следует, что она была серой мышкой.
– Да, но это говорит о том, что она не предприимчива. Да и сама Лора первая это признаёт.
Джеральд взболтал в чашке кофе.
– Тебе она нравится, да?
– Очень.
– Думаешь, она счастлива с Алеком?
– Да, пожалуй.
– Как-то неуверенно ты это сказала.
– Замкнутая она, сдержанная. Мало говорит о нем.
– Может, просто не хочет, чтоб ей лезли в душу.
– Ребенка она хочет.
– И что ей мешает его завести?
– Непостижимые женские проблемы. Тебе не понять.
Джеральд, мудрый человек, не стал выпытывать подробности. Вместо этого спросил:
– А если у них не будет детей? Для них это очень важно?
– Для нее, думаю, да.
– А для Алека? Ему ведь, наверное, уже пятьдесят. Хотел бы он снова слышать детский ор в своем доме?
– Откуда мне знать? – Ева нежно улыбнулась мужу. – Я у него не спрашивала.
– Может быть, если…
На столе Джеральда внезапно зазвонил телефон.
– Проклятье, – выругался он.
– Не отвечай. Пусть думают, что нас нет дома…
Но Джеральд уже снял трубку:
– Тременхир.
– Джеральд?
– Да.
– Это Сильвия… Я… О Джеральд…
Ева ясно слышала ее голос и пришла в смятение, когда поняла, что Сильвия рыдает.
Джеральд нахмурился:
– Что случилось?
– Нечто ужасное… Страшное… Отвратительное…
– Сильвия, в чем дело?
– Я не могу… Не могу объяснить по телефону. Приезжайте, пожалуйста! Вместе с Евой! Без никого. Только ты и Ева…
– Что, прямо сейчас?
– Да, прямо сейчас. Пожалуйста. Прости, но больше никто…
Джеральд глянул на жену. Та закивала, словно безумная.
– Сейчас приедем, – пообещал он. Голос у него был ровный, ободряющий. – Дождись нас и попытайся успокоиться. Мы будем минут через пять.
Он со стуком положил трубку на рычаг. Подняв голову, он увидел устремленный на него через комнату полный отчаяния вопросительный взгляд жены.
– Сильвия, – сообщил он, хотя в том не было необходимости. – Вот и посидели вдвоем.
– Что стряслось?
– Бог его знает. Чертова баба. Бьется в истерике.
Он поднялся из-за стола, задвинул стул. Ева тоже встала, все так же держа чашку в руке. Ее рука дрожала, и чашка дребезжала на блюдце. Джеральд подошел к жене, забрал чашку и поставил ее на поднос.
– Пойдем. – Он обнял ее за плечи и, поддерживая, неторопливо повел из комнаты. – На машине поедем.
Дорога,