Хитросплетения. Рина Аньярская
не терять голову, – сухо ответил Роквелл. – И второй вопрос: убить потом своего ребёнка рука поднимется?
Блёклые глаза советника впились в чёрную радужку Говарда. О планах сочетать браком Анжелину и Филиппа, как регентов при малолетнем короле, чтобы на трон могли сесть потомки новой династии, оба помнили слишком хорошо. Сын Фицалана так недобро рассмеялся, что по коже стареющего политика пробежал холод:
– Вы меня плохо знаете, милорд. Я настолько сильно ненавижу всех Тюдоров, что не прощу и капли их крови даже в собственном отпрыске! Подчинить дочь Ричарда Благостного себе как женщину, – это где-то даже лестно, отомстив тем самым за деда и прадеда.
– Вы страшный человек, виконт, – прищурился Роквелл.
– Я делал исключение для маркизы только потому, что она Ваша дочь, – очень тихо низким голосом проговорил Филипп. – Если бы не знал этого наверняка, ни за что бы не согласился стать её женихом и не стал бы уважать так, как уважаю.
Роквелл внутренне содрогнулся и сжал пальцы ног до боли, чтобы не измениться в лице.
– Этого никто уже не докажет, она уничтожила всё, что могло хоть как-то отстранить её от трона Тюдоров, – гробовым голосом произнёс советник.
– Умная наша красавица, – хищно улыбнулся Филипп и поднялся со стула. – Я могу считать, что мои коррективы плана «А» приняты?
Герцог молча кивнул в ответ.
Виконт покинул его, отстучав по полу каблуками. Роквелл сумел расслабиться лишь в тот миг, когда за молодым мужчиной закрылась дверь. Он вынул батистовый платок и стёр мгновенно выступивший на лбу пот.
Крёстный отец бывшей маркизы и сам хотел бы, чтобы слова агента оказались правдой, но кому, как ни ему, было наверняка известно, что родила принцесса Мария от законного мужа. В своё время, чтобы сбить с толку клан Говардов, пришлось соврать, что Анжелина – плод запретной любви, и француз из рода д’Альбре-Валуа не имеет к её зачатию никакого отношения. В конце концов, фамильное сходство меж нею и родственниками Роквелла: адмиралом Линкольном и графом Джинглом было налицо… В прямом смысле этого слова. Говарды поверили, простив девушке кровь Тюдоров.
На деле же все вышеперечисленные лица были попросту потомками одного человека: Чарльза Брэндона, которого по сей день вспоминали при дворе как счастливчика и мужа «Розы Тюдоров».
Толстые пальцы советника забарабанили по столешнице. В юности он обещал принцессе Мери корону – она смеялась в ответ. В молодости он обещал над её остывающим телом, что единственная дочь Линкольнов станет королевой, и не мог позволить, чтобы правда о происхождении отца Анжелины всплыла из бездны времени.
Как никто зная, что родной матерью Анри Герриэта была Мария Брэндон – одна из дочерей-близнецов Третьего герцога Саффолка[18] и его любовницы – леди Катерины, наполовину француженки, Роквелл молчал об этом почти 30 лет.
Молчал он о факте, что в детстве девочек, которые родись раньше его самого всего на два года, разлучили. Одну из близняшек – Кэтрин – признал своей
Сын Чарльза Брэндона, 1-го герцога Саффолка, от брака с Кэтрин Уиллоуби, 12-й баронессой Уиллоуби де Эрзби.