Абель-Фишер. Николай Долгополов
оставлял их про неведомый запас, на всякий случай. Опять напомню, что в первую свою нелегальную командировку сотрудник ОГПУ Вильям Фишер отправился по подлинному британскому паспорту, полученному в консульстве Великобритании в Москве и благодаря отцу. Конечно, даже конспиратору Генриху-Андрею-Матвею не под силу было заглянуть столь далеко и предвидеть такую карьеру родного сына. Но все же, все же…
Однако почему Фишер, настолько прижившийся в Англии, решил вернуться в родные пенаты? Во-первых, разочаровался в британском рабочем движении. Осознал, что в Британии даже основанная в 1920-м Коммунистическая партия дальше разговоров никогда и никуда не пойдет. Рабочий класс разложен и разрознен, заражен, как писал Генрих Матвеевич, собственным ложным патриотизмом. Волне мировой революции сюда было не докатиться никак. Человеку, даже изучавшему английский язык по книгам британских марксистов, с этим было не смириться. И во-вторых, обладатель английского паспорта понял: интервенция западных стран против России провалилась. Последний корабль со снаряжением для белых отчалил от берегов Тайна в декабре 1919-го. Даже британские консерваторы отчаялись поддерживать их угасающее сопротивление. Пламенных речей в защиту молодой Советской республики поднаторевшего в английском Генриха Фишера больше не требовалось.
Он был слишком верным большевиком, чтобы задуматься, где же будет лучше его сыновьям – любимому старшему Генриху-Гарри и младшенькому Вилли, который уже поступил в Лондонский университет. Строгая жена во всем и всегда поддерживала мужа. Ребят и не спрашивали. Они хотя и говорили по-русски, но с заметным акцентом: родным невольно стал английский.
Наверное, для старого большевика решение было единственно верным. В принципе он не прогадал, вернувшись на землю, которую с полным основанием можно считать Родиной. Советская разведка от этого только выиграла.
Подгадал так, что попал на Третий конгресс Коминтерна. Он сразу обменял членский билет Коммунистической партии Великобритании на партбилет более родной ему русской компартии.
Месяца три, по другим источникам и того меньше, трудился плотником-слесарем в общежитиях Коминтерна. Потом техником и инструктором Московского совета народного хозяйства. Упорно повторял: «Я – рабочий». Однако уже в феврале 1922-го его пригласили на работу в архив Коминтерна. Не кем-нибудь – заведующим. И прямо не отходя от архива, он был в числе первых принят в только-только образовывавшееся Общество старых большевиков.
Мне так и не удалось выяснить, встречался ли Фишер в этот свой советский период с давним знакомцем – Лениным. Есть неподтвержденные намеки, что виделись. Хотя вождь после покушения тяжело болел, находился под опекой врачей и не только. Зато внучка Эвелина Вильямовна рассказывала мне, что у строгой бабушки Любы, тоже принятой в Общество, сложились хорошие отношения с сестрами Владимира Ильича. Любовь Васильевна стала заведующей клубом Общества старых