Серебро морского песка. Юрий Владимирович Орлов
Гриша. – Вон у Беньки спроси, как в писаниях сказано. Бенька должен знать, он кипу носил.
– А шо там за это сказано! – кричит Ваня, размахивая новыми перчатками. – Ничего там не сказано!
– Сказано, не бери без спросу, – сказал Беня.
– А у кого спрашивать?
Гриша смотрит на свои дырявые перчатки. Беня смотрит на свои. Гена развернул пятерню и увидел сквозь дыру промасленного перчаточного материала собственную ладонь, со свежей кровью.
– На прошлой неделе, – сказал Гриша.
– Да, на прошлой, – сказал Гена.
– Муки купил на прошлой неделе, – сказал Беня.
– Мешок новых перчаток, – сказал Гриша.
– Ну и шо! – кричит Ваня. – Я шо их, украл?!
Гриша спросил:
– Вань, фашист бил тебя?
– Ну и шо?
– В тюрьме ты сидел?
– Ну и шо?
– А мама в детстве била?
– А шо такое?!
– Значит, мы бить тебя, Ваня, не будем. Потому что это не только бесполезно, но и вредно. Ты всё равно устремишься возвыситься! Всё равно украдёшь, чтобы встать над всеми. Пусть Муки остаётся без перчаток, даже если он их покупал. Арабу всё равно. Но ведь мы же с тобой водку пьём!
Муки и араб стоят в стороне.
– Почему они ссорятся? – араб спрашивает.
– Ваня засунул перчатки в вентиляционную трубу, – смеётся Муки.
– Не дави на совесть, – сказал Ваня Бене. – Я не украл, а спрятал. Гриша, тебе перчатки нужны, так я их выну!
– Вынь, Вань! – Гриша потребовал.
– Да, Ваня, – сказал Беня. – Вынь.
И Ваня вытащил из вентиляционной трубы каждому по паре перчаток. Даже арабу дал.
На четвёртом этаже под самой крышей, которая наверняка протекает во время проливных дождей, живут две женщины. Одну из них Гена хорошо знает, потому что это его жена Лена. Другая американка, тётя Бетя, как её называет Алиса, и больше ничего путного об этой мэм не известно. Вот она выходит из подъезда, держа Алису за руку. Девочка и женщина говорят по-английски.
Гена стоит в кустах. В запахе кустов разобраться так же трудно, как и в его жизни. Запах кустов бесцветен. Самый природный запах здесь – это запах выхлопных газов, несущийся со стороны шоссе, да ещё мыльные отдушки лаванды, идущие из подъезда, где молодой репатриант среди мыльной пены наводит чистоту.
А вот появляется Лена в длинном платье и в шляпке, которая смотрится как след от пощечины – последствие случайной (или не случайной) Гениной измены: кто-то гулко ударяет в пустую бочку, а наутро на щеке обнаруживаются отпечатки ладони…
Девочка цепляется за мамину руку. Спрашивает по-русски, будут ли там, куда они идут, давать шоколад с изюмом. «Ну, разумеется, будут, – думает Гена, – ведь религия это сплошной шоколад. За порцией уроков и молитв последует подкрепление по Ивану Павлову».
Не следовало сюда приходить. Попадись им на глаза, он был бы принят скорее за привидение, чем за человека.
Генин развод, как раньше казалось, был