Свой – чужой. Андрей Константинов
от Сибиряка ногой под ребра. Между тем Крендель шагнул к «отдыхавшему» у буфета фирмачу:
– Ну а ты чего притих, гость города трех революций? Обиделся, что ли? Ой, какой у тебя клифт козырный! Сымай! Днем шубки ваши – ночью наши!
Иностранец безропотно снял с себя понравившуюся налетчику куртку. Щеки фирмача вздрагивали, казалось, что он вот-вот расплачется. Крендель примерил пришедшуюся впору куртку и обратил внимание на странные гримасы заокеанского гостя:
– Ну до чего вы жадюги! Не жмись ты, у вас там этого говна – на каждом углу…
– Знаю, мать писала! – на чистом русском языке вдруг откликнулся «американец».
Крендель от неожиданности даже рот открыл:
– Так ты… Наш, что ли?
Двое русских спекулянтов оторвали головы от пола с неменьшим удивлением.
– Осей меня погоняют, – «фирмач», кряхтя, начал подниматься с пола. – Слыхали?
В то время это погоняло действительно гремело, в основном в кругах катранщиков и мошенников-гастролеров.
– Ося-Шура? – на всякий случай уточнил Крендель.
– А что, не похож? – Липовый иностранец раздраженно начал массировать себе затылок. Сибиряк шагнул к нему поближе и, всмотревшись в лицо, опознал: с этим гражданином вместе его несколько лет назад заметали с Галеры[67] омоновцы. Сибиряк светски поприветствовал известного в блатных кругах товарища:
– Рад видеть тебя без петли на шее, бродяга! А чего здесь кантуешься? Мельчаешь…
– Ша, плотва! – огрызнулся Ося. – Перископ-то протри! Бродяги – они «Шипром»[68] утираются, а не «Картье»! Шваркнуть я хотел эту мишпуху, под «штатника» канал!
Крендель закрыл рот, с трудом сглотнул, вышел в прихожую и вынес оттуда за шкирку мистера Литлвуда:
– А этот?
– Этот настоящий, – успокоил налетчика Ося. – Я его тоже «выставить» хотел.
Крендель разжал пальцы, настоящий иностранец шлепнулся задом на пол и залопотал по-английски. Крендель развел руками:
– Ну, извиняйте! Мы не хотели покушаться на чужое.
Ося протянул к нему руку и нетерпеливо пошевелил пальцами:
– Мой макинтош… А то весь центр будет плохо говорить о ваших манерах.
Крендель со вздохом вернул ему куртку. Ося быстро облачился и тут же нахально предложил:
– В долю падаю?
Крендель аж задохнулся, а двое лежащих на полу подняли головы и переглянулись.
– Вот неугомонные! – вспыхнул Сибиряк и встал на тела пленных – одна нога на одной спине, другая – на другой. Руки он по-наполеоновски сложил на груди:
– Ось, насчет доли-то… Мы же не Третьяковку подломили, тут табаша-то – геморроя больше.
Ося ответить ничего не успел, поскольку под Сибиряком вдруг заворочался резко один из лежавших лицами в пол спекулянтов:
– А ну-ка, сойди с меня, касатик!
– Не понял, – рявкнул потерявший равновесие (в том числе и душевное) Сибиряк, но на всякий случай все же отошел к стене.
– А
Наиболее известный дешевый советский одеколон.