Социально-психологические проблемы университетской интеллигенции во времена реформ. Взгляд преподавателя. С. А. Дружилов
этом акции «психологического террора», ориентированные на запугивание потенциальных «несогласных» сопровождается «задабриванием», – прежде всего, через правительственный фонд ЦЕКУБУ, – лояльных властям специалистов сферы науки и высшего образования.
А.Л. Андреев пишет, что «как только война закончилась и положение рабочекрестьянской республики стабилизировалось (примерно с 1925 г.), материальная поддержка образования сразу же существенно улучшилась. Финансирование по этой статье выросло до более уровня, превышающего 10 % расходов консолидированного бюджета» [Андреев, 2008, с. 189]. О таком проценте от бюджета, отводимом на статью «Образование» ныне можно только мечтать.
Напомним, что в 1990-е годы с целью удовлетворения социальных ожиданий интеллектуальных кругов России, игравших значительную роль в демократическом движении, была законодательно установлена норма финансирования образования, в какой-то мере соответствующая принятой в практике развитых стран (6 % от расходной части бюджета). Но она никогда не выполнялась. В начале «нулевых» годов XXI века доля расходов на образование в России составляло около 4 % расходной части федерального бюджета, или только 0,7 % от валового внутреннего продукта (ВВП) [Водопьянова, 2002; Аналитический доклад...., 2003].
Следует, конечно, учитывать, что бюджет середины 1920-х годов был существенно меньше довоенного, и тем более, меньше нынешнего бюджета Российской Федерации.
Высшая школа не только оживала после лихолетья, она продолжала жить своей жизнью, характер и направление которой определились еще до революции; тогда же сложились и ее основные традиции.
К середине 1920-х годов прекратился рост числа вузов в стране. Численность студентов вузов, достигшая послереволюционного максимума в 1921 г.
(224 тыс.) [Сафразьян, 1977], за последующие два года сокращается более, чем на 25 %, и в последующие годы (до 1928 г.) стабилизировалась на уровне 168 тыс. человек. Одновременно, в этот же период времени, ежегодно увеличивается число обучающихся в средних специальных учебных заведениях – техникумах: за 6 лет – более, чем в 2 раза [Волков, 1999, табл. 9]. Это может быть объяснено тем, что возникшие рыночные отношения в условиях слабой индустрии формировали свой, утилитарный, заказ не столько на инженеров, сколько на технических исполнителей.
Однако в уменьшении численности студентов есть и политическая подоплека. В 1921 г., когда число желающих поступить в вузы стало значительно превышать число мест, некоторыми деятелями народного просвещения был выдвинут лозунг: «Наука – только для коммунистов». На ректорском совещании в Главпрофобре в мае 1921 г. предложения некоторых ректоров подойти к приему студентов только с учебной точки зрения были категорически отвергнуты. Тогда же был установлен «классовый принцип» приема в вузы с целью резкого ограничения доли детей интеллигенции среди студентов.
Наиболее последовательно в масштабе всей страны «классовые приемы» проводились с 1922 г. [Сафразьян, 1977] На студенчество была распространена практика