Сила жизни. Очерки и эссе. Ирене Крекер
её, чтобы убедительно, с анализом текста, доказать, что читать её не надо. А книга случайно раскрывается на стихотворении. Читаю его:
«И почему это Хта – обязательно та,
а Жерка, как правило, – эта?».
Задумываюсь. А и в самом деле, почему это Хта – обязательно та, а Жерка, как правило, – эта? Конечно, это – просто игра слов, но она мне нравится. И потом – каким же чувством языка должен обладать переводчик Заходер, чтобы такой перл обнаружить? Да и нет такого каламбура в английском языке, а это значит, что эта сказка – не просто перевод с английского, а самостоятельное изложение. А тогда есть смысл его прочитать. Листаю и нахожу: «спаслание» вместо «послание». Как же это здорово! Увидеть в знакомых словах новый смысл, обыграть их на новый лад. Да тут ещё и философия! И я говорю:
– Нина Михайловна, я обязательно-обязательно прочитаю эту книгу.
Эта история была мне уроком».
Поэт Агнес Госсен, моя землячка по России и по Германии, узнав, что я увлеклась творчеством Бориса Заходера, воскликнула: «Это же классика! Я читала его стихи и сыну, и внучке, которая о Винни Пухе уже и на английском сама читала. Мои трёхлетние внучата-близнецы уже и мультфильмы о нём смотрели. Мне кажется, что песня Винни Пуха „Хорошо живёт на свете Винни Пух, оттого поёт он эти песни вслух“ и про мёд, и про надо подкрепиться – это из области крылатых выражений. Их знают по крайней мере три поколения российских немцев из Союза, как, например, и стихи Пушкина, которые учила наизусть моя мать, я и мой сын. И эти цитаты, их понятный посвящённым контекст, – это почти как тайное родство единомышленников».
При чтении этих слов мне вспомнился наш с мужем друг семьи Валерий Хаберманн. Мы с ним, зная эти строки с юных лет, долго не размышляли об истоках рождения Винни Пуха, а, проживая уже в Германии, в течение многих лет называли друг друга Винни Пухами, потому что любили ходить друг другу в гости, беседовать о том, о сём… Валеры давно нет, ушёл через десятилетие после Бориса Заходера в вечность, но воспоминания остались – согревают душу.
Запомнились мне слова Павла Суркова, автора: «Заходер увидел в «Пухе» одну из главных метафор своего времени. Метафору страшную, но при этом – дающую неизбежную и радостную надежду. «Винни Пух» – книга эсхатологическая, книга, задающая собственную Вселенную. Вселенную времени большого мирового переустройства – не зря «Пуха» долго не переводили, например, в Германии (при фашизме этот текст был в принципе запрещён – понимал доктор Геббельс, с чем имеет дело!).
Фронтовик Милн, прошедший Первую мировую, автор «Мира с честью», понял одну очень важную вещь. Её понял ещё один фронтовик – Джон Толкин. И они написали две ОДИНАКОВЫХ книги. Две эсхатологические книги о том, как меняется мир, тихий, спокойный, патриархальный, когда в него приходит Новое Зло. Это Зло – стихийно, оно безлико, как оружие массового поражения, как смерть на Ипре. У него нет лица. Безлик толкиновский