Ролюне. Анастасия Трыканова
потомкам могли только по-настоящему «сильные» люди.
Какой из всего этого вывод? А никакого. У простых людей, вроде меня, никогда не остаётся времени, чтобы сделать вывод, потому что всё оно уходит на выживание, простое, сука, выживание, будто я животное, низшее звено в пищевой цепи, где верхнюю ступень занимают твари, которые даже жрать не могут.
Изменить прошлое, ха. Какой в этом смысл, если я даже настоящее своё изменить не в состоянии. Жалкий человек, живущий в жалком мире, где нет места…
– Карлан, ты закончил с передатчиком? Надо передать сигнал на базу в Колсире, роботы движутся в их сторону, и мы не можем понять причину, необходимо предупредить лидера их группы.
Ну вот, о чём я говорил. Я даже, сука, докурить не успел.
– Иду, босс. Через минуту будет готово.
Вот оно моё прошлое, моё настоящее.
Что насчёт будущего? Ха, понятия не имею. Кто я такой, чтобы даже думать о подобных вещах. Мне остаётся только надеяться на то, что в этом прогнившем мире остался хоть кто-то, подобный тем ученым-крысам, кому будет под силу изменить будущее, перечеркнуть черную полосу прошлого и дать вздохнуть тем, кому не дано решать судьбу мира.
Возможно, это случится в будущем.
А пока. Пока пора потушить сигарету и пойти уже, наконец, починить этот чертов передатчик.
Нет дороги обратно
Во сне я видела маму и дом: ветхую лачужку на склоне холма, из которой открывался потрясающий вид на Северный океан. Холодные серые воды с белоснежными проблесками льдин, редкие желтоватые кустики и низкорослые корявые деревца, тут и там встречающиеся на кремового цвета песке, и наш дом, стойко сопротивляющийся суровым ветрам. Деревня, где мы жили все вместе, никогда не отличалась живописностью, но я любила это место, покинуть его навсегда было нелегко, будто часть сердца оторвали и пригвоздили к покосившейся двери родной хижины. Я вижу, что и Майклу тяжело далось наше решение, но он всем видом и поступками старается показать, что не скучает. Однако его печальный взгляд всякий раз, когда Майкл думает, что я не смотрю на него, говорит об обратном.
В моем сне мама рисовала на мокром песке своими скрюченными узловатыми пальцами символы, которые я никогда раньше не встречала. Она что-то тихонько напевала и улыбалась, с теплотой смотря на меня холодными голубыми глазами, вокруг которых залегли глубокие морщины. Я попыталась сказать ей всё то, чем так давно хотела поделиться, но могла лишь смотреть, как её губы и руки трясутся также, как в тот день, когда она умерла.
– Марианна? – мать окликнула меня скрипучим голосом. – Никогда не забывай прошлого. Помни то, откуда ты родом, и всегда храни это в своём сердце. Оно приведёт тебя к дому, ты будешь в безопасности.
Мама, грустно улыбнувшись, бросила последний взгляд на океан, а затем растворилась в тумане, возвращаясь туда, откуда никто не возвращается.
***
Наручные часы Майкла противно запищали: девять часов вечера.
Брат спал, я не стала его будить