Любовники по наследству. Анна Малышева
и теперь войти в корпус можно было или через служебную лестницу, или с главного входа. А к речке ближе служебная лестница. Она находится с торца здания, и, чтобы пройти к ней, вовсе не обязательно пересекать лужайку и попадаться на глаза тому, кто, скажем, находится возле корта. Итак, у него была возможность достать ключ из кармана у Лены, когда она уже уплыла… Потом – бегом в здание, через служебный вход… Почему он знал, что второй, более удобный для него вход уже заперт? Сидел на берегу, следил, как портье взял у Лены ключ, как запер лестницу, как она побежала на берег? Может быть. А если бы и не знал, ведь там все равно была в то время девочка, и она бы его запомнила. Значит, не хотел попадаться ей на глаза и сразу пошел через служебный вход. От речки до корпуса – пять минут. По коридорам до номера – еще минут восемь… Открыл номер и оставался там еще минут пятнадцать. Что-то искал, во всяком случае, не часы и не бриллиантовые кольца. Вещи лежали в куче, обычный бабский беспорядок. А часики – как по струнке, а колечки – в стакане. Что же он все-таки искал? Нет, этого я все равно пока не пойму, – одернула она себя. – Давай-ка теперь подсчитай, сколько у него ушло времени. Не меньше чем полчаса. Я-то думала, что он спокойно там рылся, потому что слышал, как Лена лупит по мячу… Но теперь ясно, что он знал, кто производит те звуки, и мог только догадываться, не вошла ли Лена в коридор в тот миг, когда он роется в ее косметичке… Гарантий у него быть не могло. Да ведь ему еще надо было успеть вернуться и положить на место ключ…»
И вдруг она замерла. «А ведь я постоянно пытаюсь не думать о том, что случилось с Леной, – сказала она себе. – Я пытаюсь забыть о ней. Я, как и все, стараюсь поверить в простой „естественный“, как выразился милиционер, несчастный случай. Аритмия у меня получается сама по себе, а тот в номере – сам по себе. Вот почему получается полная бессмыслица. Нет, надо все связать, как это ни страшно.»
Она попыталась представить себе его действия шаг за шагом. «А почему я все время думаю, что это „он“? – спросила она себя и тут же ответила: – Да потому, что рядом с Леной всегда был „он“ – блондин, брюнет, высокий, коротышка, один, другой, третий… Нет, это мог быть только „он“. И вот он копается в ее вещах, прислушиваясь к каждому шороху. Что-то находит. Или не находит? Может быть, его вспугнули? Нет, ведь Лена не возвращалась, он мог рыться до победного конца. Потом вышел, запер дверь, а может быть, еще немного навел порядок, чтобы не бросалось в глаза. Но раз он так себя вел, значит, не боялся возвращения Лены. Хотя гарантий у него не было…»
«Да были у него гарантии! – пронеслось у нее в мозгу. – Была полная гарантия того, что она не войдет больше в номер! Никуда он не торопился, никто его не вспугнул, потому что Лена уже была мертва. Это тебя обманул мяч, а он-то не обманывался. Она уже плыла вниз по течению, одежда лежала на берегу, и он мог спокойно возвратиться, положить ключ обратно, не боясь того, что хозяйка покажется из-за поворота реки… Девочка слышала, как Лена несколько раз взвизгнула… „Как обычно визжат“. Но для Лены это „обычно“ было совсем не обычно. Визг, плюх в воду… И „уплыла“. Когда же она умерла?