Пассажиры. Алексей Смирнов
две дамы встали, и их не обойти! Им хорошо стоять!
– У меня сзади есть место, где можно обойти и даже влететь. Встанете вон там – и будете читать, как баба-яга.
– Совесть, совесть, совесть, совесть надо иметь…
В другом троллейбусе
Привлеченный истошными воплями татуированного кондуктора, я приоткрыл глаза.
Возле кабины водителя лежало напитанное тело. Оно ворчало и пошевеливалось. Осоловелые глазки складывались в улыбку.
Кондуктор остервенело колошматил его ногами.
– Что, ни одного мужчины нет? Ни одного мужчины нет? Он же все заблюет, и будете нюхать! Вы будете нюхать, учтите!
Я был мужчиной, но книжка попалась хорошая.
Заголосили бабоньки.
Одна вдруг вступилась за курлыкавшее тело:
– Ему же больно! Его же милиция заберет!
Ей вторила дородная дама с дородными руками и ногами, значительно обнаженная:
– Хуеплетка! Нашлась хуеплетка! Вот иди и понюхай его!
Огорченная хуеплетка уткнулась в морковную сумку.
– Вы будете нюхать! – вконец разозлился кондуктор.
Могучего нелюдя окончательно повалили в проход, татуированный кондуктор гвоздал его, гвоздил и гнобил.
– А нечего! Сел – и вышел! Где билет?
Он столкнул чудовище на ступеньки. Оно добродушно щурилось и порыкивало.
– Хуеплетка, – раздалось сзади.
Я выжидал.
Едва нелюдь соскользнул на ступеньки, настал ответственный момент. Я – как мужчина – сорвался с места и вытолкал вурдалака взашей.
Он остался стоять на остановке, не понимая, что больше не едет. Свиные глазки посматривали в поисках автобуса без хуеплеток, дородных валькирий, татуированных властей и лысых литературных героев.
Тут он и подошел, такой мирный автобус, и он вскарабкался внутрь.
Дискурсы и визуальные ряды
Совершенное обыденное, серенькое утро, безумное.
Сажусь в полупустой троллейбус, подо мной проваливается сиденье – удивительно, ведь я по ряду причин похудел килограммов на десять. Ко мне спешит старушечка; она – кондуктор, излучающая лучи лицом и не только.
– Почирикаем, родненький! – И целится датчиком в меня и мой билет. – Это моя зарплата!
Ну, почирикаем. О чем бы это почирикать? Ну, извольте.
…Вот, еду дальше в метро, давно не видел рекламу каши. И вижу-таки ее, оглашаемую мужчиной с милицейской фамилией Быстров:
ОТ ГОДА ДО ТРЕХ ДЛЯ ЛЮБИМЫХ КРОХ
Могут дать условно, если не докажут сбыт.
Крестьянская элита
Ехал в метро.
Вошел гугнивый и громогласный – обязательное профессиональное условие – коммивояжер. И затрубил, а лицо тоже не без врожденного перекоса:
– Лучший в России элитный журнал Крестьянка!… Ба-ба-ба-ба-ба…
Напротив меня сидели мужики, такие тоже сложные, и вот один ожил:
– А ну замолчал быстро!