Тридевять небес. Всеволод Олегович Глуховцев
кураж, жажда распутать клубок тайн. Но он никак не давал о том знать.
Агент работать умел. Приглядывался, задавал невинные вопросы, да и без них улавливал разговоры персонала. И вскоре интерес его закрутился вокруг одной немолодой докторши.
Несмотря на торопливость, он все же старался говорить ровно, но тут голос его дал слабину. В нем проскользнула нотка торжества: агент ужасно гордился своим расследованием, старался скрыть эту гордость и не сумел. И сказав о докторше, он сделал эффектную паузу, на которую ни капитан, ни сержант никак не отреагировали. Протянулось неловкое молчание, и наконец, бухгалтер прервал его:
– Фамилия этой врачихи – Шпильрейн. Сабина Шпильрейн.
Абакумов хмыкнул:
– Немка, что ли?
– Нет, – рассказчик криво ухмыльнулся. – Еврейка.
– А-а, – равнодушно протянул Абакумов. – Ну-ну, слушаем дальше.
Агент начал осторожно копать прошлое этой докторши… и когда оно стало постепенно раскрываться перед ним, испытал удивление, изумление, а затем и восторг оттого, что напал на верный след. У Сабины Шпильрейн оказалась поразительная биография!
Тут рассказчик совсем разволновался, его понесло как из пулемета, и не удержавшись, он вскочил, забегал близ стола:
– …понимаете?! Она когда-то была под крылом Троцкого, можно сказать, одна из его приближенных. Он ведь любитель был всяких причуд, вот и с ней, похоже, что-то задумал… не знаю, смогу ли я верно объяснить, но это какие-то работы по улучшению психики. Ну, что-то вроде нового сознания, нового человека… ну, вы знаете, наверное.
Когда Троцкий царил в зените власти, Виктор был совсем юнцом. Но позже, очутившись в системе ОГПУ, он не раз слыхал от старших товарищей, в том числе и по пьяному делу, о чудесах, творимых большевиками в те ранние годы. Сумев удержать власть, они ударились в столь безграничные социальные эксперименты, словно решили из принципа переплюнуть революцию французскую, с которой, вообще говоря, очень много чего обезъянили. Философский спарринг-партнер Ленина Богданов-Малиновский занялся массовым переливанием крови от человека к человеку с целями не то омоложения организма, не то изменения сознания людей – дескать, если дворянину или купцу перелить кровь, взятую у пролетариев, то и сознание у дворянина с купцом тоже станет пролетарским… некий профессор Иванов пытался вывести гибриды человека с шимпанзе; сотрудники спецотдела НКВД во главе с Глебом Бокием ушли с головой в изучение всяких оккультных явлений… И вот среди этой коммунистической фантастики мелькало в том числе название «Институт психоанализа» – данная организация занималась, по слухам, вопросами поиска скрытых резервов человека.
Все это Абакумов помнил. Что лучше, что похуже, но помнил. «Шпильрейн, Шпильрейн…» – подключил он к памяти эту фамилию… но нет, не сработало. Не знал.
Рассказчик взахлеб мел словесной пургой, капитан же, слушая, напряженно соображал. Выходило так, что эта самая Шпильрейн, когда под Троцким зашаталось кресло, предугадала,