Слезы русалки. Надежда Виданова
и красиво. Саша был впечатлён до глубины души.
Гений… Гений. Гений!!!
Саша прошептал это слово тысячу раз, словно Иван Айвазовский мог его услышать. Решительно, если не сумеешь быть таким художником, как он, не следует и вовсе марать холсты.
В тот же вечер Саша припустился на дикий пляж. Море встретило его дружелюбным спокойствием, но Саша этого не видел. Отныне и навсегда море на диком пляже в его глазах заделалось морем с картин Айвазовского – безумным, непокорным, угрожающим, полнокровным, ведущем непримиримую борьбу с вечностью.
Единственным интеллектуалом в семье был брат Павел. В первый и в последний раз Саша абсолютно по-братски присел рядом с ним за стол и решился разделить свои убеждения.
– Паш, ты ведь видел картины Айвазовского?
– Ну конечно же видел. – Павел отложил свои дела и развернулся к Саше всем телом. Сашу всегда несколько смущал подход Павла к общению с людьми. К любому, даже самому незначительному разговору Павел подходил так внимательно и серьёзно, словно обсуждался вопрос жизни и смерти. Брат был слишком угодлив и суетлив, что вызывало в Саше злобное раздражение. – Любой образованный человек должен иметь представление о картинах Айвазовского.
– Я раньше как-то не интересовался художниками, хоть и сам периодически хватаюсь за карандаши. Но сейчас я осваиваю гуашь, поэтому читаю книги об искусстве и рассматриваю картины признанных художников, чтоб понимать в гармонии цвета. И вот увидел картины Айвазовского. Я считаю, что он настоящий гений.
– Да, он талантлив. Возможно, в самом деле гений, не знаю. Я не люблю его.
– Не любишь? Как это? Разве можно увидеть «Девятый вал» и не влюбиться? Что же ты за черствый сухарь в конце концов?
– Я читал биографию Айвазовского. Он дурно обращался с первой женой.
– Да кому какое дело до его первой или двадцать первой жены? – взорвался Саша. – Как это отражается на его гениальности?
– Гитлер тоже недурно рисовал. Что же, прикажешь восхищаться и им?
– Можно было бы и восхищаться. Но видал его мазню. Так себе, честно говоря. Гитлер отнюдь не гений, на мой взгляд.
– А был бы гением?
– Я бы им восхищался.
– Возможно, пример некорректный. Конечно же масштаб вреда Айвазовского и Гитлера несопоставим. Айвазовский и не злодей вовсе, разумеется, но человек тяжёлый, если верить современникам. Просто я не считаю правильным мнение, что человеку можно все простить за талант и другие достижения. Вспомни царя Ирода, имя которого стало нарицательным. Сколько всего благого он сделал на государственном поприще, но помнят его лишь за ужасное убийство младенцев. Такую память я считаю справедливой. Доброта и любовь – вот самые сильные чувства на земле.
– А красота?
– Она не всегда суть добродетель.
Диалог прервался появлением отца и матери. Петр Сергеевич заботливо поддерживал Марысю за талию. В руках отца тоненькая и малая ростом мать