Тайна полярного князца. Геннадий Прашкевич
голосом намекал Лоскуту: мы, Грегорий, бедны, зато в кучку сбились.
– Елисей Буза, слышал? – намекал. – Простой казачий десятник. Шлялся на полночи пять лет, про него, считай, все забыли, а недавно привел в Якуцк юкагирских князцов Быгалку, Егмунта и Долгунта. А те князцы сообщили, что дальше на восход от Яны течет серебряная река, зовут Нерога. Там в каменных отвесных утесах серебро обильными натеками висит, хоть сшибай стрелой. Дикующие князцы возят то серебро писанным рожам, а писанные отдают им баб и олешков. Вот, может, пойдем к Нероге.
Гришка кивал, пропускал очередную рюмочку:
– Ух, огорчило!
– А Мишка Стадухин тоже пришел недавно, – намекал Бугор. – Он в сендухе услышал от дикующих про Мому-реку. Совсем новая. И люди на ней новые. И нельмы и муксуна в ней бессчетно. А по берегам низкие травные луга. Вот, может, пойдем на Мому.
Жаловался, пьянея: с тех пор как завели в Нижнем ежегодную ярмангу, в острожке стало тесно. Не хочешь, а подерешься с кем-нибудь. Начиная с августа, собираются промышленники с промыслов, всякие торговцы приходят с Лены. Меха, суда, хлеб, соль, сукна, холст, свечи – все богато, как на Руси, только цены не те.
– Ох, не те! – косил голубым глазом. – Просто страшные цены! Каждому целовальнику прорва работы. Обложить товар пошлиной, скрепить торговые сделки, выдать проезжие грамоты на мяхкую рухлядь. Павлик тоже с этого имеет, потому как грамотный.
Вздыхал:
– Ты, Грегорий, теперь богат, а нам как? В Якуцке терпимо, там пуд хлеба – три алтына, а здесь, подумай, тянет на все пять рублев! Как поднять отряд на Мому или Нерогу? Это далеко. Не по шишки еловы.
Выпили.
Стало веселее.
Выбросили за дверь неизвестного человека, хотевшего подсесть к столу. Сказали: это не Москва, где даже рака звоном встречают. Выброшенный вернулся, скромно молчал в углу.
При долине куст калиновый стоял,
на калине соловеюшка сидел…
После мертвых одульских стойбищ, после мутной мощной реки, ревущей на перекатах, все дивным казалось Гришке.
Прислушивался к рассказам.
Услышал, что ленский казак Иван Баранов ходил на Чондон, там, в горах нашел простодушных мужиков – дикующих князцов Ларчегу, Тонгылыгу и Чоногу. Через местного толмача научил дикующих покорности, они ясак принесли – соболи добрые, шубы горностальи, бобры, кошлоки. Если бы не Гераська Анкудинов, с которым вместе промышлял, привез бы большое добро. Но Гераська – жиган, он всякой жесточью настроил против себя дикующих. Пришлось рано вернуться.
– А там же на Чондоне исчез коч торгового человека Егорьева, – особенным голосом намекнул рассказчик. – Говорят, позже выбросило на берег тухлые тела, сильно покусанные рыбами. А может, поколотые ножами.
Кто-то рядом кричал:
– Хочу на Погычу! Натты там. У них луки из рыбьего зубу.
Эхом откликалось в дальнем углу:
– На Андару хочу!
Гришка шалел.
Пил, не хмелея.
Широко раздувал вывернутые ноздри.
После долгого одиночества свет как бы открылся сразу на все четыре