Маракотова бездна. Артур Конан Дойл
хоть несколько строк туда, наверх, чтобы пристыдить Бюлова из Гессена, который осмелился мне возражать.
– Чёрт подери! Будь у меня такая возможность, я бы не стал тратить её на споры с этим тупоумным ослом! – воскликнул механик. – В Филадельфии живёт одна крошка; когда она узнает, что больше уже не увидит Билла Сканлэна, её прелестные глазки наполнятся слезами. Да, что и говорить, хорошенький мы выбрали путь к нашим предкам.
– Вам не следовало опускаться с нами, – сказал я, пожав ему руку.
– Я счёл бы себя последней дрянью, если б остался наверху, – ответил он. – Нет, это моя прямая обязанность, и я рад, что исполнил её.
Мы помолчали.
– Долго ли ещё? – спросил я доктора.
Он пожал плечами.
– У нас ещё будет время осмотреть дно бездны, – ответил он тихо. – Воздуха в баллоне хватит больше чем на полдня. Опасность в другом – в продуктах выдыхания. Они задушат нас. Если бы мы смогли выпускать углекислоту!
– Это, по-видимому, невозможно.
– У нас есть баллон кислорода. Я захватил его на всякий случай. Вдыхая его время от времени, мы как-нибудь продержимся ещё… Взгляните на глубиномер: мы опустились уже больше чем на три километра.
– Да стоит ли бороться за жизнь? Чем скорее наступит конец, тем лучше, – заметил я.
– Это верно! – подтвердил Сканлэн. – Раз, два – и не копайся!
– И отказаться от поразительного зрелища, которого ещё не видел ни один человек на свете? – возразил Маракот. – Это предательство по отношению к науке! Будем записывать свои наблюдения, даже если им суждено погибнуть вместе с нами. Надо довести игру до конца.
– Да вы молодчага, док! – воскликнул Сканлэн. – Вы нам сто очков вперёд дадите. Ладно, будем играть до последнего грошика!
Мы терпеливо уселись втроём на диван, крепко вцепившись в его ручки; кабинка, колыхаясь и поворачиваясь, опускалась, и рыбы мелькали вверх мимо иллюминаторов…
– Уже пять километров, – заметил Маракот. – Я выпущу немного кислорода, мистер Хедли. Становится очень душно. Забавно, – сухо усмехнулся он, – теперь-то эта бездна уж во всяком случае будет называться бездной Маракота. Когда капитан Хови привезёт эти новости, мои коллеги позаботятся, чтобы эта бездна стала не только моей могилой, но и памятником мне. Даже Бюлов из Гессена…
И он стал бормотать о каких-то своих учёных обидах.
Потом мы снова сидели в тишине и следили, как стрелка подползает к семи километрам. Один раз мы задели за что-то тяжёлое и ударились с такой силой, что чуть не перевернулись набок. Может быть, это была крупная рыба, а может, выступ скалистой стены, вдоль которой мы низвергались вниз. Прежде нам казалось, что хребет находится на страшной глубине, теперь же, когда мы смотрели на него из этой ужасной пропасти, он, на наш взгляд, был чуть ли не на поверхности океана.
Мы всё плыли, вращаясь и описывая круги, сквозь тёмно-зелёные водные пустыни. Циферблат глубиномера показывал