Подо льдом. Динара Смидт
она проговорила чуть тише и покраснела. Кожа нирян бледная и тонкая. Им трудно скрывать эмоции (откуда, кстати, и пришел обычай высокородным женщинам укрывать лица).
– Трип Лан был первым, – согласилась я.
Обошёл меня всего-то на десять баллов.
– Говорят, он доблестный воин.
– Так и есть.
– Могу я попросить… – Тир Мелу снова улыбнулась, – принцесса, расскажите мне о нём. Ведь вы близко знакомы.
Трип был последним, о ком я хотела бы говорить с ней, но я обещала – торжественно поклялась – отцу, что буду вести себя благоразумно.
Я понимала её интерес. Она видела будущего мужа лишь пару раз на Императорских приёмах, и вряд ли смогла обмолвиться с ним даже парой слов. Забавно, что Трип решил связать свою жизнь с едва знакомой женщиной.
– Трип Лан – племянник жены моего отца, – заговорила я, осторожно выбирая слова. – Мы вместе учились. Он был отличником в классе. Прекрасный стрелок. Позднее, он много времени провёл за пределами Нира с особыми миссиями. Право же, я не знаю, что ещё я могу рассказать. Всё есть в архивах.
– Я думала, что, может быть, вы скажете мне какой он… что любит делать, какой у него нрав…
Он любит воду. Шум волн, набегающих на берег. Глубокое дыхание океана. Он сказал мне однажды, что в прошлой жизни, наверное, был рыбой, а я ответила, что, скорее, он был моллюском или пучеглазым крабом, и тогда он показал мне язык – один из странных жестов, которым научился на Земле.
Прогнав воспоминание, так некстати пришедшее в голову, я ответила:
– Боюсь, мы мало общаемся.
– Отчего же?
Я никогда не была так рада носить свой дурацкий покров. Моё лицо не краснеет, как лица нирян, но иногда прятать эмоции мне настолько же трудно.
– У нас разные интересы, – уклончиво ответила я. Обычно такого объяснения оказывалось достаточно. Тактичные ниряне благопристойно кивали и меняли тему. Не тут-то было.
– Из-за его службы? – проницательно спросила Тир Мелу Вис.
– Он долго отсутствовал. За целый год вне Нира немудрено перемениться.
– Не могу даже представить.
Да уж, куда тебе.
О Трипе многое болтали. Дескать, он слишком много времени провёл с людьми, и это его изменило. Не могу судить, в какой степени разговоры были правдой. Мы почти не обсуждали то время, что он провёл в Земных колониях. Он не любил вспоминать.
«Да, вначале было тяжело, потом привык. Нет, они не столько ненавидят нас, сколько… боятся».
Что ж, если так, то это было взаимно. Мы боялись людей ничуть не меньше, чем они – по словам Трипа – нас. Когда он вошёл в мою гостиную, сразу после прибытия, после первых объятий, после первых слёз и торопливых бессмысленных расспросов, когда я смогла перевести дух и разглядеть его как следует… тогда-то я и заметила. На нём будто бы лежал невидимый груз, придавливающий его к земле. Он смотрел иначе, говорил иначе, двигался иначе, но если бы кто-то спросил меня: «Как именно,