Темная волна. Лучшее 2. Александр Матюхин
за руль, достал из-за пазухи нож и убрал его в бардачок между сиденьями. Начинался рабочий день.
Это был уже четвертый его вызов в то утро, насколько я знаю. Или пятый, не имеет значения. Женщина – вот, что важно. Это была женщина. Вдвое старше Малянова, в норковой шубе, с жирно напомаженными губами.
– На кладбище, – сказала она, усевшись на заднее сиденье и положив рядом с собой букет из четырех гвоздик. – На то, что у моря.
Кладбищенский сторож поднял шлагбаум, и Малянов заехал на центральную аллею, окаймленную давно облетевшими березами.
– Налево, – указала женщина. – Налево и до конца.
Малянов рулил, и задумчиво глядел по сторонам. Неподалеку поднимались клубы черного дыма – там жгли покрышки, чтобы прогреть землю и опустить в нее гроб. Малянов задумался о том, что ждет мертвеца в холодной темноте под землей. Вспомнил резные зубы с налипшими на них крошками земли. Содрогнулся.
Женщина сзади копошилась в сумочке. Малянов подумал, что она ищет деньги и сбавил ход, подъезжая к указанному участку, на котором чернело одно-единственное надгробие. Женщина не стала дожидаться, пока он остановит машину. Малянов успел заметить, как что-то мелькнуло в зеркале заднего вида, обращенном в салон, а в следующий миг на его шее затянулась удавка.
Пассажирка душила его, прижавшись к спинке водительского сиденья, и Малянов чувствовал, как мех воротника ее шубы щекочет ему ухо. Удавка врезалась все глубже. Малянов захрипел, отпустил руль и, суча ногами, вдавил газ в пол. Машина рыкнула, рванула вперед, снесла оградку участка, влетела в надгробие и повалила его.
– Сученыш, – прошипела женщина. – Коленьку моего…
Перед глазами у Малянова плясали красные пятна, горела шея, горели легкие. Правой рукой он откинул крышку бардачка между сиденьями, и пальцы сомкнулись на рукояти ножа. Малянов ткнул назад, наугад, вслепую. Женщина ойкнула, но не отпустила. Малянов ударил еще раз и еще. По руке побежало горячее. Хватка начала слабеть и Малянов рванулся вперед, освобождаясь от удавки. Прокашлявшись, он обернулся.
Женщина откинулась на спинку сиденья и, устало дыша, зажимала красными руками влажный мех в районе живота. Рядом с ней лежали скомканные капроновые колготки. Ими она пыталась его задушить.
– Сученыш, – оскалила она красные зубы, но тут же скривилась и завздыхала. – Найдут тебя. Найдут и закопают живьем. Как псина последняя сдохнешь.
Малянов, еще не пришедший в себя, подался к ней и воткнул нож в ее тонкую шею. Женщина округлила глаза, распахнула рот, но оттуда полилась только кровь. Этим обычно все и заканчивается, поверь на слово.
Он вытащил ее на улицу и уложил на снег. Вокруг женщины начало расплываться вишневое пятно. Малянов стоял над ней и курил. В голове у него была лишь гулкая пустота.
Шевельнулось и опрокинулось поваленное надгробие. Там, где оно лежало, земля вдруг просела, а потом и вовсе ссыпалась вниз. Из образовавшейся ямы повеяло холодом еще худшим, чем тот, что царил на улице.
– Давай