Жизнь Шарлотты Бронте. Элизабет Гаскелл
предмета, разнятся настолько, что добраться до правды не представляется возможным. Мисс Бронте неоднократно говорила мне, что она не взялась бы писать то, что она написала о ловудской школе в романе «Джейн Эйр», если бы знала, что это место немедленно отождествят с Кован-Бридж, – хотя в ее повествовании не было ничего, кроме правды, о том, что она там видела. Она говорила также, что не считала необходимым стремиться в художественном произведении к той объективности, которая требуется в судебном разбирательстве: искать причины происшедшего, учитывать чувства учениц и стараться бесстрастно анализировать поступки тех, кто руководил тогда школой. Полагаю, она была бы рада возможности исправить слишком сильное впечатление, произведенное на читателей нарисованной ею живой картиной, несмотря на то что сама мисс Бронте всю жизнь страдала душой и телом от последствий того, что происходило в школе, и до самого конца сохраняла веру в необходимость говорить правду, и только правду.[3]
В основании этой школы большую роль сыграл священник, живший близ Кёрби-Лонсдейл, – преподобный Уильям Карус Уилсон47. Это был энергичный, целеустремленный и упорный человек, не жалевший усилий для достижения своих целей и готовый пожертвовать ради этого всем, кроме власти. Он понимал, что духовенству, с его невеликими доходами, создать такую школу было не по силам, и придумал план, согласно которому каждый год по подписке собиралась бы определенная сумма в дополнение к вносимым родителями четырнадцати фунтам в год, что могло обеспечить ученицам серьезное и солидное английское образование. Взносы родителей предполагалось использовать только для оплаты жилья и питания, а все расходы на учебу покрывала подписка. Назначили двенадцать попечителей. Мистер Уилсон был не только одним из них, но также казначеем и секретарем. Впоследствии ему пришлось взять на себя бо́льшую часть руководства делами школы, поскольку он жил к ней ближе других ответственных лиц. Таким образом, от его благоразумия и рассудительности в определенной степени зависел успех или неуспех всей деятельности школы в Кован-Бридж, и именно она стала делом его жизни. Однако мистер Уилсон оказался незнаком с главным правилом, определяющим хорошего руководителя: находить компетентных лиц, которым можно поручить отдельные части своего предприятия, и затем возлагать на этих лиц ответственность и судить об их работе только по ее результатам, не пытаясь постоянно и неблагоразумно вникать в детали. Мистер Уилсон своими неустанными попечениями сделал для школы много добра, и я не могу не сожалеть о том, что в то время, когда он уже состарился и начал терять силы, его ошибки (несомненно имевшие место) оказались выставлены на всеобщее обозрение, причем в форме, которой талант мисс Бронте придал необыкновенную выразительность. Перед тем как написать эти строки, я перечитала слова, которые мистер Уилсон произнес, покидая должность секретаря школы в 1850 году. Он говорил о том, что «вынужден по нездоровью оставить попечение о школе, за жизнью которой столько лет следил с искренней заинтересованностью»,
Многие читатели предыдущего издания этой книги решили, что я почерпнула сведения о пребывании мисс Бронте в Кован-Бридж от нее самой. Должна заметить, она говорила со мной об этом только однажды: это было на второй день после нашего знакомства. Помню, в тот день маленький ребенок не хотел доедать за обедом кусок хлеба, и мисс Бронте, наклонившись к нему, тихо сказала, что была бы рада в его возрасте кусочку хлеба. Когда мы – я не уверена, что именно я, – попросили рассказать подробнее, она отвечала сдержанно и нерешительно, по-видимому боясь, что разговор приведет к обсуждению ее книги. Она рассказала об овсяных лепешках в Кован-Бридж (такие же пекут в Уэстморленде), которые отличались от йоркширских лепешек на дрожжевом тесте, и потому она в детстве их ненавидела. Кто-то из сидевших за столом припомнил подобное детское отвращение, описанное в истории «ужасных вязальщиц из Дента» из «Книги выписок» Саути. Мисс Бронте слегка улыбнулась и добавила, что важны были не эти различия: беда состояла в том, что по вине неопрятной кухарки еду в школе дурно готовили, и потому она и ее сестры испытывали отвращение к пище. Она рассказала, как обрадовалась, когда врач признал мясо негодным и даже выплюнул его. Вот и все подробности, которые я от нее слышала. Мисс Бронте избегала говорить о личностях и даже ни разу не произнесла при мне имя мистера Каруса Уилсона.
Я не сомневаюсь, что в целом мои собеседники передавали мне верные сведения, – я имею в виду тех, кто сообщил и даже торжественно повторил пересказанное мною, – но ради справедливости я должна подтвердить, что, кроме только что описанного, ничего не слышала от нее по этому поводу.