Бросок на Прагу (сборник). Валерий Поволяев
вдобавок ко всему порвали хорошую юбку. Насчет изнасилования она не в претензии, а вот за порванную юбку просит заплатить.
– Кто ее изнасиловал, фрау знает?
– Говорит, что какой-то солдат с медалями на груди. Вооружен автоматом.
– Солдата опознать сможет?
– На этом она не настаивает, а за юбку требует дойчмарки.
Капитан задумчиво покачал головой: эту историю можно, конечно, раздуть до размеров баобаба, а можно погасить в корне, и тогда никто ничего не узнает.
– Видите, что он сделал, герр офицер! – пуще прежнего заорала немка и вновь взмахнула порванной юбкой, несколько раз прокрутила ее над головой. Баба она была здоровая, мясистая, для изголодавшегося солдата очень даже аппетитная, ляжки были такие, что легкое платьице, которое она в спешке натянула на себя, готово было треснуть по боковым швам. И по заднему шву тоже. Платье натянуть на себя не забыла, а вот смыть помаду с крепкощекого лица своего забыла.
– Мустафа, у тебя дойчмарки есть? – Горшков решил, что раздувать эту историю ни к чему, смершевцы ведь обязательно разыщут этого бравого солдатика и еще, чего доброго, шлепнут. Медали его не спасут.
– Если надо, найдем, товарищ капитан. – Мустафа улыбнулся скуласто – одобрял действия шефа.
– Найди, Мустафа, и заплати ей, сколько она просит.
– Пли-из, фрау, – галантно просипел Мустафа, рукой показывая, куда надо идти. – Битте-дритте за мной!
Толстуха напоследок уничтожающе глянула на Горшкова, будто он был виноват в «приключении», случившемся с ней, фыркнула, давя в себе ярость, и устремилась следом за Мустафой.
Вечером Горшкова вызвал к себе начальник штаба. Подполковник пребывал в приподнятом настроении, благодушно поглаживал живот, неведомо по какой причине выросший у него на войне, – харчей жирных не было даже в высоких штабах, но у подполковника «трудовой (а может, боевой?) мозоль» наметился такой, что его едва сдерживал новенький офицерский ремень, укрепленный портупеей. Может, подполковника ранило куда-нибудь в укромное место, в результате живот и вырос? Увидев Горшкова, начштаба ткнул пальцем в стул:
– Садись!
Когда подполковник бывал раздражен, хотел подчиненного отдалить от себя, то обращался к нему на «вы», если же, напротив, считал нужным приблизить, произносил «ты».
Капитан сел на стул, глянул выжидательно на начальника штаба. Портрет Сталина висел над головой подполковника ровно и, надо признаться, украшал кабинет. Сталин на портрете довольно улыбался.
– Вот что, капитан Горшков, – начштаба помял пальцами нижнюю челюсть, словно бы после вывиха ставил ее на место, – у тебя, как мне доложили, есть опыт общения с гражданским населением.
«Ого, – мелькнуло в голове капитана удивленное, – уже кто-то успел побывать здесь и настучать, что к разведчикам прибегала злющая немка. Тьфу! Надо бы вычислить этого докладчика. Чтобы больше не докладывал».
– Есть, капитан, или нет? Признавайся!
– Нет, товарищ подполковник.
– У