Арин. Анюта Соколова
бурная страсть, в результате чего я стала бы женой лорда и наследницей трона – в случае, если бы книгу писал человек. Автор-итлунг обязательно бы вывел прекрасный и трагический финал, в котором мой принц, обливаясь слезами, взял бы в жёны принцессу своего клана, а я кончала бы самоубийством на его глазах, перед тем не менее трёх страниц разражаясь величественными и скорбными монологами.
Подавив смешок, я пошла готовить спальное место себе, его лишённой. Протапливать гостевые комнаты было уже поздно и, поразмыслив, я решила лечь прямо в гостиной, благо, любимое кресло отца позволяло устроиться с комфортом. Пододвинутая под ноги скамейка, пара одеял внизу и плед сверху. Получилось очень даже заманчиво. Я любовалась делом рук своих. Камин догорал, угли мерцали. Ветер и ливень, особенно когда они были с той стороны дома, а я – с этой, добавляли уюта. Капли колотили по черепице. «Бим-бим, бим-бим-бим, бим-бим-бим-бим».
«Бах! – вдруг фальшивой нотой ворвалось в их мелодию. – Бабах!»
Я подскочила от неожиданности. Стучали в дверь, настойчиво так. Нахмурившись, я на всякий случай подобрала с пола увесистую кочергу, подкралась на цыпочках к двери и замерла.
«Бабах!!!»
Рывком распахнув дверь, я внутренне приготовилась ко всему – от компании виденных утром всадников до вторжения действующей армии включительно. Конечно, самонадеянно выходить с кочергой на армию, но ничего другого под рукой не нашлось. Между тем за дверью на крыльце стоял всего один человек, мокрый с головы до пят. Единственное, чем он, на мой взгляд, угрожал нашему дому, – перспективой залить свежевымытый пол ручьями стекавшей с него дождевой воды. Он отшатнулся от занесенной над ним кочерги и замер. Некоторое время мы изображали немую группу неизвестного скульптора: он – в качестве застигнутого врасплох грабителя, я – в роли защитника отчего крова. Затем мне это надоело, я опустила своё грозное орудие и требовательно подступила к нему вплотную.
– Ну?!
Надо отдать ему должное, хоть он и был вымокшим, продрогшим и ошеломлённым, ответил мне без испуга или неуверенности в голосе:
– Может, ты всё-таки впустишь меня?
– Может, – согласилась я, – вот только разгляжу получше.
Здесь, надо признаться, я погрешила против истины. Рассмотреть что-либо при тусклом свете лампы и догорающего камина было невозможно.
– Смотри, – он скинул капюшон длинного плаща и отвёл его полы в стороны, показывая, что не прячет оружия под тяжёлыми складками. – Не желаешь ли обыскать?
Я фыркнула. Ещё не хватало копаться в грязной и мокрой, чужой, да к тому же мужской одежде! Я и так почувствовала бы металл сквозь любые слои ткани, кожи и вообще чего угодно! Непрошеный гость был не вооружён. Правда, одна из неписаных истин, заученных мной назубок, гласила: не стоит судить об опасности человека по количеству или отсутствию при нём оружия. Всё же я посторонилась и дала ему пройти. На досках пола, тщательно выскобленных мной аж два раза, незамедлительно