Разбитые часы Гипербореи. Екатерина Барсова
певица, которую ждали. Яркая брюнетка невысокого роста в длинном черном платье с брошкой на груди. Матильда Французская…»
Паша оторвался от книги. Интересно: эта Матильда Французская – реальное лицо или вымышленное?
– Послушайте, – Алексей Васильевич Кумарин смотрел на своего визави, не скрывая презрения. – Но вы же офицер, присягали царю и отечеству, как вы можете служить этим… – он кивнул на окно, за которым слышался неясный, но вместе с тем четкий гул…
– Попрошу! Не выражаться! – с холодным бешенством ответил Скандаровский. – Да, я с этими…
– Позвольте спросить – почему? – Кумарин уже пришел в себя и смотрел на Скандаровского с нескрываемым любопытством. – Ведь казалось, что ничего не предвещало…
– Здесь вы не правы… – теперь Скандаровский смотрел на Кумарина с плохо скрываемым чувством превосходства. – Вы думаете, это грязные лапотники, которые ворвались во дворцы и будут крушить все подряд? Нет, вы ошибаетесь. Да, на первый план вылезли эти самые… как вы их называете, лапотники, но на самом деле за ними стоит огромная витальная энергия. Вы же знаете, что такое слово «вита» – жизнь, – он прикрыл глаза. – И эти люди, точнее, те, кто стоит за ними, знают, чего они хотят. А вы знаете – чего?
Кумарин посмотрел на своего собеседника с некоторым страхом.
– Помилуйте, Лев Степанович, вы, кажется, уже оправдываете их.
– Я? Ни в коем случае. Я просто вижу то, что, может быть, упускают другие… Я, с вашего позволения… продолжу мою мысль… – Скандаровский вальяжно раскинулся в кресле, в нем было что-то от сытого льва – добродушного и настроенного миролюбиво.
– Да-да, конечно, – Кумарин встал и подбросил полено в камин. – Холодно, – произнес он с расстановкой. Его собеседник сверкнул глазами, но ничего не ответил.
– И эти лапотники думают овладеть миром. Не с помощью завоевательных походов. Хотя возможно все. Но прежде всего они намерены завоевать мир с помощью нового невиданного взрыва энергии. Они придумают новые формы в искусстве – в живописи, в литературе. Они собираются потрясти этот наш старый изнеженный мир… Разве вы не находите? Этот, как его, в желтой блузе – громогласный великан Маяковский, разве он по-своему не прекрасен?
– Помилуйте, Лев Степанович! Этот негодяй Маяковский…
– Почему же сразу негодяй!
– Потому что нашу прекрасную тонкую поэзию он уродует вот этими своими виршами, – последнее слово Кумарин сказал как выплюнул.
– Ничуть! Не надо быть излишне брезгливым… Все новое всегда рождается из старого. В России прежнее уже порядком сгнило, превратилось в труху… Все пришло в некий упадок и загнивание. И эти хулиганы, эти громилы смогут привнести новое вино в старые мехи.
– Категорически не согласен! – воскликнул Кумарин. – Абсолютно. Что может быть лучше…
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской