За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927–1941. Елена Осокина
бессилие рождало насилие.
Массовые репрессии против частника, проводившиеся в 1927/28 году, не были только детищем Политбюро, а явились результатом санкций сверху и стихийных действий местных властей.
В октябре 1927 года ОГПУ обратилось в Совнарком с предложением «об оказании репрессивного воздействия на частников, срывающих заготовку продуктов и снабжение населения по нормальным ценам». При этом ОГПУ информировало, что на мануфактурном рынке из‐за остроты положения «административные мероприятия» уже начали проводиться49. В то же самое время, как свидетельствуют сводки ОГПУ, пессимизм и пораженческие настроения все более охватывали местное руководство, которое отчаялось получить хлеб у крестьян в добровольном порядке. Исчерпав просьбы и уговоры, местные власти стихийно переходили к средствам общественного воздействия. По мере ухудшения хода заготовок и усиления требований Политбюро выполнить план во что бы то ни стало у местных руководителей зрела готовность применять репрессии. Стихийно начинались обыски и изъятия хлеба. Появлялись заградительные отряды, которые задерживали крестьян, когда те, недовольные государственными ценами, пытались увезти хлеб с ссыпных пунктов назад домой. В адрес Политбюро, ОГПУ, Совнаркома, Наркомторга от местных руководителей пошли просьбы разрешить «административное воздействие на кулаков, хотя бы в виде арестов наиболее крупных держателей хлеба»50. Комбедовский нажим бедняков усиливал эти настроения. Почва для репрессий в районах, таким образом, была подготовлена к моменту, когда ОГПУ с санкции Политбюро приступило к массовым арестам и конфискациям.
Массовые репрессии начались в конце декабря 1927 года арестами частных скупщиков, заготовителей и торговцев вначале на хлебофуражном, а затем мясном, кожезаготовительном и мануфактурном рынке51. Кампания была подготовлена: местные органы ОГПУ по заданию Экономического управления ОГПУ провели агентурную разработку и сбор сведений, составили списки лиц для ареста. Дела крупных предпринимателей попадали в Особое совещание коллегии ОГПУ, дела мелких – в прокуратуру. Дознание длилось всего несколько дней. Меры наказания были относительно мягкими по «сталинским меркам» 1930‐х годов – лишение свободы от месяца до пяти лет, конфискация имущества, запрет вести торговлю в течение пяти лет.
Частник пробовал маневрировать. Пользуясь тем, что репрессии в районах проводились не одновременно, перебрасывал хлеб в места, где не было репрессий в данный момент; оставлял купленный хлеб на хранение у крестьян с обязательством возвращения по первому требованию; направлял капиталы на рынки других культур. Но, несмотря на маневры, частник понес большие потери. Склады продуктов, деньги, золото оказались в руках ОГПУ и Наркомфина. По сообщениям ОГПУ, к концу апреля 1928 года было арестовано 4930 человек (торговцы, заготовители и кулаки, скупавшие хлеб) на хлебном и 2964 человека на кожевенном
ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 6. Д. 567. Л. 1–9.
Там же. Л. 54.
Наиболее ранние из найденных мной сведений о проведении массовых репрессий пришли из Курской губернии (конец декабря 1927 года). Однако в подавляющем большинстве регионов репрессии проводились в течение января 1928 года. Таким образом, всего несколько недель отделяют переход к репрессиям от принятия Политбюро экономической программы борьбы за хлеб (директива «О хлебозаготовках») (Там же. Л. 20–563).