Лазурный след. Путь ученого Яна Черского к разгадке тайн Сибири. Болеслав Мрувчинский
старается выполнить лучше и быстрее. Благодаря этим преимуществам он сразу обращает на себя внимание. Думаете, эта милая Вера заинтересовалась бы мной, если бы я не понимал этой истины? Ведь, собственно, в первый раз увидела меня на улице…
– На улице? – прервал его живо Черский.
До этой поры он сидел скромно в стороне, сохраняя полное молчание. Не преодолел он до сих пор подавленности, которая обступила его вчера перед крепостными воротами. Зато наблюдал он старательно и слушал очень внимательно. Токажевский взглянул на него исподлобья. Должно быть, заметил что-то неестественное в этом неожиданном вопросе.
– Ну, да, на улице, – ответил он медленно. – Тебя это удивляет? Происходят и такие случаи.
Черский испугался. Оживлённые мгновение назад глаза потускнели и спрятались куда-то вглубь.
– Нет, не удивляюсь, – пробормотал он. – Спросил просто так…
Люди начали рассыпаться по углам и вести разговоры в более маленьких группах. Токажевский встал, нагнулся над корзиной, вытянул из неё не тронутую до сих пор бутылку водки, отрезал порядочный кусок хлеба и ветчины и вышел из избы. Вскоре он возвратился.
– Дают тебе, не жалей другим, – сказал он тоном изречения. – И особенно жандармам и караульным.
Он вытер руки и уселся рядом с Черским.
– Чем так терзаешься, парень? – спросил он тихо. – Тоскуешь о доме.
Грудь Черского рванул сдерживаемый через силу вздох.
– Тоскую, – признался он откровенно. – Хотя и … – заколебался он. – Не только это меня мучит, сколько этот Благовещенск. Это, наверное, страшная дыра?
– Наверное, дыра. Расположен где-то на Амуре, и те территории присоединены к России только несколько лет назад, следовательно, кроме казарм ничего там, наверное, не найдёшь. Но что делать? Назначили тебя туда, должен ехать.
Черский сплёл пальцы и потянулся так, что они издали треск.
– Да, должен… – неуверенно подтвердил он. – А нельзя ли как-то устроить… – опустил он сконфуженную голову, – чтобы здесь остаться?
– Здесь? В Омске?
– Именно в Омске. Ведь это хороший город, как вы сами отозвались!
– Ну да хороший…
– И отсюда ближе до Польши, нежели из Благовещенска.
– Это верно, ближе…
– При этом в городе немало ссыльных. Можно будет в свободное время кого-то навестить, поговорить по-польски… А там, наверное, ни одного.
– И что касается этого, ты также прав.
Установилась тишина. Токажевский долго взвешивал что-то в мыслях.
– Не знаю, что тебе посоветовать, – произнёс он наконец. – Что выдвигаешь справедливые аргументы, это несомненно… Но среди нас омские казармы пользуются печальной славой. Перебиты в них сотни поляков. Несомненно, знаешь дело ксёндза Серочиньского, которого вместе с другими избили до смерти палками?
– Это старая история. Те офицеры, которых до сих пор мы видели, выглядят симпатичными. При этом эта пани