Похищение чудовищ. Античность на Руси. Ольга Кузнецова
нстра всем этим заурядным принцам. Несколько сотен лет назад люди тоже очень интересовались чудовищами: рисовали их и подробно описывали. Многих монстров «похищали» из иностранных источников, тексты перерабатывались – в результате возникали русские свинги (сфинксы) и китоврасы (кентавры), мандихоры (мантикоры) и кентавроидные медузы. В Средневековье эти чудовища были в основном злодеями, а читательский интерес к ним возникал скорее как тяга к страшному, невиданному. Зато сегодня наблюдать за метаморфозами чужеземных чудовищ – одно удовольствие. Надеюсь, вы разделите это удовольствие вместе со мной. С благодарностью прочту любые замечания и отвечу на вопросы, их можно направить по адресу [email protected].
В работе над этой книгой мне помогли многие замечательные специалисты: Николай Буцких, Игорь Вишня, Алла Волошина, Александра Головачёва, Дмитрий Гришин, Илья Иткин, Анна Куняева, Екатерина Матвеенко, Александр Евгеньевич Махов, Екатерина Пастернак, Алексей Аркадьевич Пауткин, Виолетта Потякина, Анастасия Преображенская, Алёна и Анна Соловьевы, Виктория Ткаченко – этот список далеко не полон. Хочу поблагодарить за вдохновение и отзывчивость коллег из Московского университета, а также слушателей Школы юного филолога имени Л. М. Баш, участвовавших в чудовищном семинаре, особенно Ирину, Наталью и Тимофея Куценко, Александру Батрак, Ольгу Гаврилину, Марию Дурневу, Елизавету Евдокимову, Анастасию Корниенко, Савелия Мальковского, Елизавету Орлову, Алису Островскую, Наталью Павлову, Алекс Пешехонову, Екатерину Попко, Георгия Пушкарёва, Екатерину Судакову, Дарью Фролову, Евгению Фумм.
Глава 1
Похищение драконов
Как ни грустно, в Древней Руси змий (он же дракон) был исключительно зловредным персонажем. Этот гигантский могучий монстр – традиционный соперник великого воина. Змей (он же – змий, дракон) – постоянный символ врага (от иноземного захватчика до лукавого идеологического оппонента), дьявола, смерти, ада, всего порочного в человеке. Это проклятие и наказание, насылаемое на целые города. Это, несомненно, одно из худших чудовищ, даже среди геральдических символов. В «Повести о Брунцвике» XVII в. (где, кстати, цель героя – добыть себе вовсе не царевну, а льва на герб) рыцарь наблюдает битву льва с «драком» и после долгих колебаний принимает сторону уставшего льва, то есть приходит ему на подмогу, выступая против огнедышащего чудовища.
Егда же прииде поближе на глас той, и узрев лва да драка, тако бо той змей – драк словет. И силне биются меж собою <…>. И взем меч свой, и прискочив к змею, начат с ним битися, заступая лва, уже бо было лву велми тяжко. А тот драк, сиеречь змей, имел 9 глав, а изо всякой главе огнь, яко ис печи, выходит.
Положительные оценки драконов появлялись на Руси только по недоразумению. Например, в алфавитном словаре XVII в. по соседству объяснялось два иностранных слова: имя Демофил – дословно «народолюбец» – и название животного Дракон – «змей». Поскольку книги переписывались от руки, в них постоянно проникали ошибки. Правда, такие ошибки редко влияли на культуру кардинально, чаще они оставались отдельными смешными неточностями. Но по таким неточностям иногда можно видеть, как отдельные читатели затрудняются понять смысл какого-либо названия, например, потому что оно совсем новое или в принципе непростое [5]. В процессе многочисленных копирований текст про змея и человеколюбца соединился, а потом снова разделился и удвоился благодаря очередному редактору. В результате на разных страницах нового словаря оказались два слова с одинаковыми определениями: «Демофил – змей-народолюбец» и «Дракон – змей-народолюбец» (видимо, слово «Дракон» теперь тоже понималось как имя собственное). Но человеколюбивым змеем все не закончилось. Еще позже в статье о Демофиле появляется пояснение: «толкуется змий народолюбец, дьявол оболгатель, понеже оболгал ко Адаму Бога» («Алфавит»). Абсолютному большинству читателей даже «испорченных» вариантов текста все-таки было ясно: если какой-то дракон и любит людей, то исключительно в гастрономическом отношении.
Несмотря на дурную репутацию, в Средневековье, а затем и в Новое время чудовища вызывали большой интерес даже у очень образованных, погруженных в книги людей. Поэтому сведения о драконах не только не обойдены вниманием, но бережно собраны и приумножены в русской культуре.
Некий царь сведе дщерь свою змею. Муравленый изразец, XVII в.
На рельефном изразце XVII в. изображено, как «некий царь» отдает свою дочь ужасному дракону. В центре картинки условный город и сам царь, стоящий в проеме врат. Справа от него несчастная царевна, обращенная к змею. Монстр запечатлен в боевой позе, вылезающим из норы или озера. Слева и на заднем плане намечены зрители душераздирающей сцены, которая, судя по многочисленным копиям, явно интересовала и забавляла реальных людей XVII–XVIII вв. В другом варианте этого изразца [39] царевна стоит в проеме, а царь изображен возле норы, словно дающим чудищу зарок, а потом и среди зрителей (то есть в одной картинке совмещаются разные моменты, что характерно для древнерусской иллюстрации). Но как бы ни переосмыслялись человеческие фигурки при копировании